Дика - [55]
Грохнуло еще несколько взрывов — теперь дальше, может быть, даже за холмиком.
Переведя дыхание, Илита снова устремилась вперед.
Теперь взрывы следовали один за другим. Строчили без устали пулеметы. Винтовочные выстрелы и автоматные очереди, казалось, навсегда вытеснили тишину из этого мира.
Но в море огня и металла, в неистовом грохоте Илита неожиданно различила тонкое, сверлящее жужжание. «Мина!» — мелькнуло в голове. Илита распласталась на земле, затем, нащупав рукой край неглубокой воронки, скатилась в яму.
И тут рядом с ней кто-то хрипло спросил:
— Куда тебя несет, сумасшедшая?
— А ты кто? — Илита испуганно отпрянула, подняла автомат.
— «Кто, кто»!.. — недовольно повторил небритый, опаленный порохом солдат, лежащий за стареньким «максимом». — Свой я, вот кто! Из роты Гуриева! А ты откуда взялась такая?
— Я из полка Красникова, — объяснила Илита. — Мы вам на помощь пришли.
— С неба, что ли? — с едва заметной улыбкой спросил солдат.
— Не с неба, а через минное поле.
— Врешь! — не выдержал солдат и даже оставил на мгновение свой пулемет. — Неужели через минное поле?
Илита пожала плечами, как бы говоря этим, что врать не мастер. Затем спросила:
— Ну, как вы тут?
— Как видишь, — ответил солдат. — Немцы стеной прут. К самому минному полю нас прижали! Я уж думал, амба нам. Да вот, видно, не пришел наш черед умирать…
— Где же Гуриев? — спросила Илита. — Жив он?
— Не знаю. Минут двадцать как повел бойцов в атаку на прорыв. Что-то не видно его больше…
— «Не видно»! — вскипела Илита. — А чего видно из твоей воронки? Сидишь тут и звезды считаешь, а командир, может быть, в двадцати шагах от тебя кровью истекает!..
Солдат хмуро уставился на нее.
— Ты на меня не кричи, — медленно заговорил он. — Ты кто? Лейтенант? Все равно не кричи. Мне сам Гуриев приказал: ты, Максименко, с места не сходи, дерись до последнего…
Илита уже не слушала пулеметчика. Она ухватилась за край воронки и в один миг оказалась наверху.
— Куда? — вскинулся солдат. — Немцы там! Убьют! Вот дивчина сумасшедшая!..
Солнце в эту минуту показалось над горизонтом. Стало светлее. Илита бежала вперед, стреляя на ходу из автомата. Кричала ли она? Наверное, да. Но она не слышала своего крика. Она только успела заметить, что слева и справа от нее вдруг появились фигуры товарищей-матросов. Вслед за Илитой они устремились на врага.
Этих фигур становилось все больше и больше, — к морякам теперь присоединились оставшиеся в живых бойцы из роты Гуриева.
— Ура! Ур-ра-а!.. — понеслось над холмом. Этот громкий, победный крик на минуту заглушил и разрывы мин, и треск пулеметов. — Ур-ра-аа!..
Илита выскочила на ровное место, увидела впереди трех немецких солдат и скосила их короткой автоматной очередью.
— Так их, сволочей, сестренка! — рявкнул неподалеку голос Федунова.
Илита обернулась. Сергей Федунов, ширококостный, кряжистый, будто медведь, легко, играючи бросил в ближний немецкий окоп тяжелую противотанковую гранату. Затем глянул на Илиту, улыбнулся, вытер пот с лица и побежал дальше.
Жив Федунов!
Немцы не выдержали контратаки матросов, начали отступать. Рота Гуриева была спасена.
Бой переместился севернее, к полуокруженному фашистами артполку Чичугина и Железняка.
Но Илита уже не участвовала в нем. Недавняя вспышка энергии, бросившая ее в атаку, вдруг прошла, и сейчас она не могла шевельнуть ни ногой, ни рукой. Свинцовая усталость сковала тело. Она присела на край окопа, оглянулась по сторонам.
Следы недавнего жестокого и кровавого боя виднелись повсюду. У ног Илиты лежал сломанный приклад винтовки. Чуть дальше — кисет с вышивкой. Ветерок тормошил листочки писем, валявшихся на земле. А что это за темная фигура лежит у вражеского окопа?
Илита заставила себя встать. Утомление было так велико, что она не шла, а ковыляла. Около окопа, раскинув руки и уткнувшись лицом в землю, лежал человек в матросском бушлате. Руки его мертвой хваткой вцепились в автомат.
С трудом перевернув человека в бушлате, Илита пощупала пульс на тонкой кисти. Пульса не было. Или ей только так показалось? Она снова взялась за руку и на сей раз различила его: вот он, тусклый, вялый удар, за ним еще один. Илита приподняла голову человека и слегка окропила щеки водой из фляжки. Веки раненого затрепетали.
— Кто ты? Что с тобой? — тихо спросила она.
— Гу-ри-ев, — невнятно ответил человек. Он наконец открыл глаза и увидел Илиту. — Гу-ри-ев…
«Гуриев! — взволнованно подумала Илита. — Я нашла его!»
— Пи-ить… — сказал Гуриев и снова закрыл глаза.
Илита всунула ему горлышко фляги прямо в зубы. Пусть пьет. Пусть потребует от Илиты чего угодно — она все сделает, чтобы он остался жив!
Она была так возбуждена, что заговорила по-осетински:
— Таймураз? Вано фурт дэ?[4]
— Чызг уый дэн[5], — ответил Гуриев, отрываясь от фляжки. В глазах его мелькнуло удивление.
— Дон аназ, мефсымар![6] — сказала Илита, снова поднося фляжку к губам раненого. — Ты меня не узнал? Я — Илита Даурова…
Гуриев кивнул, показывая этим, что вспомнил Илиту. Он пил, закрыв глаза. На тонком горле его, словно живое существо, ходил кадык. Илита заметила это, и ее вдруг охватила такая жгучая жалость к своему земляку, к этому сильному духом человеку, что она чуть не заплакала.
На русский язык переведено уже несколько книг известного осетинского писателя Тотырбека Джатиева — «Два друга», «Морской джигит», «Горная звезда», «Пламя над Тереком», «Дика», издан сборник повестей и рассказов. В настоящую книгу включены две повести. В первой — «Тайными тропами» — поведана действительная история храброго командира особой партизанской бригады осетина Хатагова, которая действовала в годы войны на территории Белоруссии. Во второй повести — «Мои седые кудри» — рассказывается о судьбе осетинки Назират — о ее безрадостном детстве, которое прошло в условиях царской России, о молодых и зрелых годах, совпавших с рождением и становлением советской власти на Кавказе.
Следы остаются — первая книга о милиции Северной Осетии. Вместе со всеми органами внутренних дел страны сотрудники милиции республики стоят на переднем крае борьбы с пережитками прошлого в сознании людей. Решительно пресекая преступные посягательства на социалистическую и личную собственность граждан, личность и права советских людей, они борются за утверждение социалистической законности и справедливости, за высокую дисциплину и образцовый общественный порядок. В создании сборника приняли участие журналисты, работники МВД республики.
Известный осетинский писатель Тотырбек Джатиев — автор более тридцати книг, несколько из них посвящены героической борьбе народов Кавказа против немецко-фашистских захватчиков. В настоящий сборник включены три документальные повести: «Пламя над Тереком», «Иду в атаку», «Тайными тропами», уже издававшиеся в «Советском писателе».
Неразгаданный сфинкс Серебряного века Максимилиан Волошин — поэт, художник, антропософ, масон, хозяин знаменитого Дома Поэта, поэтический летописец русской усобицы, миротворец белых и красных — по сей день возбуждает живой интерес и вызывает споры. Разрешить если не все, то многие из них поможет это первое объёмное жизнеописание поэта, включающее и всесторонний анализ его лучших творений. Всем своим творчеством Волошин пытался дать ответы на «проклятые» русские вопросы, и эти ответы не устроили ни белую, ни красную сторону.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это книга о том, как делается порнография и как существует порноиндустрия. Читается легко и на одном дыхании. Рекомендуется как потребителям, так и ярым ненавистникам порно. Разница между порнографией и сексом такая же, как между религией и Богом. Как религия в большинстве случаев есть надругательство над Богом. так же и порнография есть надругательство над сексом. Вопрос в том. чего ты хочешь. Ты можешь искать женщину или Бога, а можешь - церковь или порносайт. Те, кто производят порнографию и религию, прекрасно видят эту разницу, прикладывая легкий путь к тому, что заменит тебе откровение на мгновенную и яркую сублимацию, разрядку мутной действительностью в воображаемое лицо.
Эта небольшая книга написана человеком, «хорошо знавшим Троцкого с 1896 года, с первых шагов его политической деятельности и почти не прекращавшим связей с ним в течение около 20 лет». Автор доктор Григорий Зив принадлежал к социал-демократической партии и к большевизму относился отрицательно. Он написал нелестную, но вполне объективную биографию своего бывшего товарища. Сам Троцкий никогда не возражал против неё. Биография Льва Троцкого (Лейба Давидович Бронштейн), написанная Зивом, является библиографической редкостью.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.