Дигенис Акрит - [36]

Безмерный страх, что возникал при имени героя?

Ведь если имя слышалось Акрита Дигениса,

Испуг охватывал людей, неодолимый ужас;

260 Такую милость получил тот юноша от бога,

Что именем своим одним с врагами расправлялся;

Когда ж охотиться он шел, достойный изумленья,

Бежали звери от него и в зарослях скрывались.

И вот отныне заключен он в маленькой гробнице,

265 Бездейственным, беспомощным предстал он нашим взорам.

Кто наложить осмелился на сильного оковы,

Непобедимого сломил, заставил подчиниться?

То смерть — всего виновница, горчайшая на свете,

И трижды проклятый Харон, что все с земли уносит,

270 И ненасытный то Аид,— вот злые три убийцы[517],

Вот трое тех безжалостных, из-за которых вянут

Все возрасты и прелести, вся слава погибает.

Ведь юных не щадят они, не уважают старых,

Могучих не пугаются, не чтут они богатых

275 И не жалеют красоту, но делают все прахом,

Все обращают в грязь они зловонную и в пепел.

И вот теперь Акрит для них чудесный стал добычей,

Гробница давит на него, в земле он истлевает,

И плоть прекрасная — увы! — червей питает ныне,

280 И тело белоснежное принадлежит Аиду!

За что же уготована для нас такая участь?

Адама грех[518] на нас лежит,— на то господня воля.

Но почему, скажи, господь, ты воину такому,

Столь юному, прекрасному, велел расстаться с жизнью,

285 Скажи, зачем не даровал бессмертия герою?

Увы! Никто ведь из людей — так бог-отец предрек нам —

Не избегает гибели; мгновенно жизнь проходит,

Проходит все, что видим мы, тщеты полна вся слава.

Христос! Кто умирал еще, подобный Дигенису,—

290 Такой же юности цветок, такая ж слава храбрых?

Христос! О если б ожил он, обрел рассудок снова,

И если б увидали мы, как держит он дубинку,

А там — хоть все до одного пусть умерли бы сразу!

Увы! О горе благам всем обманчивого мира,

295 Веселью горе, юности и горе наслажденью!

И горе тем, кто, согрешив, раскаянья не знает,

И силой похваляется и молодости верит!»

Такие были речи их и горькие стенанья,

И в путь обратный двинулись все те, что хоронили

300 Останки благородные и чистые умерших.

А ныне[519] молим мы: Христос, творец всего земного!

Пускай любимый отпрыск тот, Василий благородный,

И с ним его прекрасная, цветущая супруга

И все, кто радостно идет дорогой православья,

305 В тот час, когда воссядешь ты судить людские души,

Пусть охраняются тобой, не ведают ущерба,

И в пастве им своей, Христос, дай место одесную.

А нас, принявших от тебя свое существованье,

Ты укрепи и огради, спаси от сил враждебных,

310 Чтоб имя непорочное твое мы восхваляли,

Чтобы отца, и сына мы и чтоб святого духа —

Ту троицу чистейшую, единую, святую —

Во веки славили веков, великих, беспредельных!

ПРИЛОЖЕНИЯ

ВИЗАНТИЙСКАЯ ЭПИЧЕСКАЯ ПОЭМА

I

В истории Византийского государства IX—X вв.— это время развития и укрепления феодальных отношений. Феодальные поместья расширялись за счет крестьянских общин, захватывались наделы стратиотов — мелких землевладельцев, несших воинскую службу. В интересах столичной знати и чиновничества правительство пыталось укрепить центральную власть и ограничить обогащение крупных землевладельцев — чем больше усиливались и обогащались за счет крестьян местные феодалы, тем больше проявились их сепаратистские стремления, их противодействие императорской власти. Но половинчатые мероприятия правительства не останавливали роста крупной земельной собственности. Увеличивались поместья провинциальной знати, усиливались знатные феодальные семейства — Дуки, Куркуасы, Фоки, Склиры. Нередко они вступали в прямые столкновения с центральной властью; наиболее яркий пример — восстания Варды Склира и Варды Фоки в 970—980 гг.

В IX—X вв. принимаются меры по усилению военной мощи империи. Борясь с сепаратизмом провинциальной военной аристократии, правительство стремилось в то же время и заручиться ее поддержкой. Высшие места византийская табель о рангах отводила военным чинам. На содержание войск расходовались огромные средства. Византийская армия IX—X вв. постепенно утрачивала характер ополчения крестьян; она все больше превращалась в профессиональное рыцарское войско, ядро которого составляли мелкие вотчинники-стратиоты. Военные трактаты X в. свидетельствуют о повышении среди византийцев интереса к военному делу. Серьезное внимание уделялось укреплению военно-административных областей — фем, особенно на востоке империи. Пограничные земли заселялись «акритами» (буквально «пограничниками», от греч. άκρα — «граница»). Акриты владели небольшими участками земли и находились в более привилегированном положении по сравнению с простыми стратиотами,— они не платили налогов, нередко получали пожалования от правительства и т. д. В интересующий нас период акриты играли значительную роль в пограничных войсках; создался, как мы увидим, своего рода культ акритов. Лишь в конце XIII в. этот институт пришел в упадок.

Внимание к армии, забота об охране пограничных областей были тесно связаны с активизацией в IX—XI вв. византийской внешней политики. Империя в ту пору вела почти непрерывные войны — с арабами, болгарами, армянами. Наибольших успехов добились византийцы в X в. в войнах с халифатом на восточных границах империи. Взаимоотношения византийцев с арабами, послужившие материалом для «Дигениса Акрита», представляют для нас особый интерес. История этих взаимоотношений насчитывает около четырех веков — с 30-х годов VII в., когда войска халифа Омара вторглись в Сирию, и до 30-х годов XI в., когда византийцы одерживали последние победы над своими арабскими соперниками в Месопотамии. Борьба эта, как, впрочем, и вся совокупность византийско-арабских отношений, представляется, на первый взгляд, бесконечной цепью походов и столкновений, приносивших победу то одной, то другой стороне; города, крепости неоднократно переходили из рук в руки, все это чередовалось с мирными посольствами, за которыми следовал обычно обмен пленными и несколько месяцев или лет перемирия.