Диармайд. Зимняя сказка - [45]

– Если бы я все это знала, я не пришла бы к тебе за помощью, – сказала она. – Но ведь теперь мне вообще некуда идти. Лучше я утоплюсь или повешусь вместе с этим чертовым гейсом – но к нему не пойду!

Тут на ее руку легла сухая, с увядшей кожей рука Эмер.

– Я не знаю, как снять с тебя этот гейс, – сказала крестная. – Но есть женщина, которая, возможно, знает. Впрочем, женщина ли она, я сильно сомневаюсь. Ты ведь слыхала о сидах?

– Кто же о них не слыхал! – удивилась Дара, имея в виду, естественно, СВОИХ.

– Когда сиды покинули зеленые холмы и окончательно замкнулись в Другом Мире, некоторые остались. Куда они делись потом – неизвестно. Я их понимаю – они привыкли жить на грани между мирами, а выбрать окончательно Другой Мир можно только очень устав от всего, навеоно, они были слишком молоды в ту пору, когда им предстоял выбор… Какое-то время они, очевидно, хранили опустевшие холмы, потом затосковали, вышли и смешались с людьми – по крайней мере, это было бы логично… А век им отмерен долгий – стало быть, и старость их неимоверно долга. Но они могут по своему желанию уходить в Другой Мир – как и некоторые люди, кстати. Я встречалась с одной сидой, которая ушла туда гораздо позже прочих…

– Ты бывала в Другом Мире, крестная?

– Что ж тут удивительного? Знания позволяют мне это. Я отказалась от третьего посвящения, но знаний у меня не убавилось. Вот…

Эмер показала на полки с бобинами.

– Я записывала все, что передается из уст в уста. Ведь у нас, друидов, – она впервые произнесла вслух это слово, не принятое к обращению на Курсах, – при высшем посвящении записи не ведутся. Они могут попасть в дурные руки. Однако я догадалась, как обойти запрет. Я записала голоса. Мой сын так наладил технику, что только мы с ним и знаем, как заставить эти голоса звучать вразумительно. Меня ругали, когда я отказалась передавать ему знания, но я настояла на своем – хотя он и имеет силу, тайных знаний у него нет. И не будет! Мужчине они ни к чему!

Это – месть, подумала Дара, это извернувшаяся и искаженная до неузнаваемости месть Фердиаду.

– Ты искала ушедших сидов и сид в Другом Мире?

– Пробовала, но они неохотно делятся знаниями. Они не любят людей. Прошли те времена, когда друиды получили от них тайные знания. Только разве что старуха Буи… Ну, так они и старуху Буи не любят!

Эмер сняла с полки альбом, достала оттуда рисунки, сделанные острым пером и темно-зеленой тушью.

– Сиды… – прошептала Дара.

Загадочные, высокомерные, прекрасные, жестокие, властные, влюбленные лишь в красоту – красоту тела, слова и движения, – сиды! Племя богини Дану, исконные обитатели мира, отступившие перед волнами переселенцев, не пожелавшие постоянно с ними сражаться, а ушедшие жить подальше от людей, в зеленые холмы, куда простым смертным вход заказан, впрочем, есть исключения – те мужчины, женщины и дети, которых сиды похищают. Но еще никому не доводилось покинуть зеленый холм в здравом рассудке.

На первом рисунке была процессия – один за другим ехали сиды на конях, покрытых легими, струящимися покрывалами, и все, как один – с распущенными волосами, с фонарями или маленькими факелами. Лесная тропа была просторна, ветви расступались и поднимались, давая сидам дорогу.

– Ламмас-тайд? – спросила Дара, показывая знание обычаев обитателей зеленых холмов.

– Холлан-тайд. – поправила Эмер. – На Ламмас-тайд у них выезжают одни дамы, а Холлан-тайд – общий праздник, и в эту ночь они особенно опасны – им очень не хочется проводить лето и запереться на всю зиму в зеленых холмах. А провожают они лето в Самхэйн, так же, как и мы, – зажигают священный костер, едят рыбу, свежеиспеченный хлеб, орехи, а главное – жирную свинину, но, в отличие от нашего, их Самхэйн длится более семи дней и завершается Холлан-тайдом. В жертву же они приносят не молоко и хлебы, как мы, а, боюсь, детенышей – звериных и человечьих… Об этом сиды из Другого Мира говорить отказываются. Впрочем, все это миновало…

– Ты видела это? – Дара имела в виду кавалькаду сидов.

– Да, они ведь взяли в Другой Мир и коней. Но печален был их праздник – подумай сама, много ли в жизни радости у часовой стрелки, совершающей круг за кругом? Иллюзия движения, а у них – иллюзия жизни, в которой никогда не произойдет ничего нового.

Дара взяла другой рисунок. Там была пещера – обычная, кое-как приспособленная под конские стойла, но в глубине виднелась деревянная дверь – возможно, дубовая.

– Вот тут они и живут, – объяснила Эмер. – Это шийн. Я хотела нарисовать их в шийне, но они не позволили. Сказали – здесь место коней, и только, а сиды обитают за дверью, во внутреннем помещении, которое они называют бру. Но вот кое-что забавное…

Третий рисунок тоже изображал пещеру, но очень маленькую, с одной коновязью – ввинченным в стену толстым кольцом. Там тоже имелась дверь.

– Это тулмен, место для одинокого сида. Я пробовала вычислить площадь.

Так вот, шийн у него – около двенадцати метров, а сам тулмен – не более десяти. Рисовать бру и тулмен они не позволили, сказали только, что там есть столы, скамейки вдоль стен для сиденья и спанья, а также подпирающие свод колонны. Они жили семьями, но когда я захотела нарисовать совсем маленького сида или сиду, им это не понравилось. А вот шапка, какую носят сиды, это мужская, с пером совы…