Диармайд. Зимняя сказка - [43]

Кабинет Эмер явно числился неприкосновенной для детей и внуков территорией. Книг там, правда, было немного – зато стоял большой пленочный магнитофон, того качества, что до сих пор используются на хороших радиостудиях. Несколько полок занимали большие бобины с пленкой. Имелись и бутыли с настойками, и хрустальный шар в углу, и золотая дубовая ветка у стены – необходимая во многих ритуалах, как живая, с листьями и желудями.

– Садись, – Эмер указала на кресло. И сама тоже села.

На столике между креслами стоял огромный термос с кофе, у термоса – блюдо размером с банную шайку, полное всевозможного печенья. Все – как пятнадцать лет назад, подумала Дара, вот только кабинет был в другом доме и малыши еще не родились, но были другие дети, кажется, двое…

– Крестная, я, кажется, попала в беду, – сказала Дара. – Нужен совет.

– Я была твоей крестной при первом посвящении, – напомнила Эмер. – Теперь у тебя другая, более опытная и сильная. По правилам тебе следует идти к ней.

– Я знаю, что делаю.

– И я – ты нарушаешь правило.

– Тут такое дело, что не до правил. Я потому к тебе пришла, что ты – Эмер, вовремя сказавшая «довольно». Второй такой у нас нет. Я хочу узнать, как ты определила миг для этого «довольно», и почему я этот миг так бездарно проскочила!

– Хороший вопрос… – Эмер задумалась. – Мне повезло – у меня был повод. Мне предложили принять третье посвящение. Когда тебя очень резко ставят перед выбором, волей-неволей делаешь этот самый выбор, не слишком раздумывая. Я сперва сказала «довольно», а потом уже стала разбираться, хорошо оно или плохо. А что, тебе тоже предложили принять третье посвящение? И ты сперва согласилась, а потом пожалела?

Ну да, подумала Дара, скоро же Имболк! Праздник, когда природа очищается живительным ливнем от тягот зимы, а участники омывают руки, ноги и голову. Праздник, когда именем Бриг посвящают в целители, поэты и хранители тайных знаний. Ночь с первого на второе февраля – совсем уже близко…

– Нет, крестная, ничего мне не предлагали. И уже, наверно, никогда не предложат. Я попала под гейс и лишилась силы.

– Погоди… У тебя же были совсем несложные гейсы. Трудно разве не пить вина на рассвете и на закате?

– Ох, крестная… Уж лучше бы это были трудные гейсы! Тогда бы я хоть о них не забывала… Тебе случалось когда-нибудь забыть о гейсе?

– Не знаю, честное слово, не знаю. Наверно, да, ведь и помнить о них каждую минуту тоже невозможно.

– Я хочу задать тебе несколько вопросов, крестная.

– Задавай.

Дара помолчала. Эмер тем временем разлила по чашкам кофе.

– Почему мне дали такое имя, крестная?

– Чем ты недовольна? Это хорошее, сильное имя.

– Я только недавно подумала – за какие заслуги при первом посвящении дают древнее имя, определяющее судьбу? И откуда оно вообще взялось, крестная?

Пока Эмер в изумлении молчала, Дара взяла с подоконника лист бумаги и авторучку, написала несколько слов.

Первые два были – DRUI, DRUIDES.

Третье – DRUWIDES.

Четвертое, пятое и шестое – DERWIDES, DAURVIDES, DARVIDES.

– Так… – озадаченно сказала крестная.

– Женщина, которой дали это имя, обречена быть друидом, не так ли? Имя, связанное не только с дубом, Эмер! Как я раньше не догадалась сравнить ирландский, галльский и бретонский корни! Кому-то нужно было привязать меня к Курсам навеки. Это – Фердиад. Ему не нравилось мое прежее имя – но мало ли как он называл меня в домашней обстановке? Почему вы все согласились, чтобы я носила это имя?

Эмер отхлебнула кофе, проглотила, выбрала на блюде подходящее печенье. Дара усмехнулась – с орехами, как будто они могли сейчас дать крестной мудрости…

– Да, – произнесла наконец Эмер. – Это Фердиад. Но почему он так поступил – я не знаю, я его не спрашивала. Я просто выполнила его просьбу.

Тут Дару словно чья-то сильная ладонь по лбу звонко шлепнула.

Казалось бы, простые слова, «я выполнила его просьбу», информация о причине поступка – не более, но они были произнесены голосом внезапно холодным.

Она всегда соображала быстро. Пока не подействовал гейс – вообще молниеносно, но и теперь дала бы фору многим.

Раз – Дара беззвучно назвала себя дурой. Похожие имена, однако! Дурой нужно было быть, чтобы тогда, в молодости, не придать значения странноватым отношениям между Эмер и Фердиадом. Когда шестнадцатилетняя девочка считает женщин старше тридцати старухами, умозрительно лишая их всех оптом интимной жизни, – это, может быть, и нормально. Однако Даре было больше двадцати, и ей целенаправленно тренировали интуицию. Ничего магического в этих тренировках, кстати, и не было – просто возведенная в степень наблюдательность и способность мозга складывать из микроскопических деталей ясную картину независимо от сознательных умственных усилий хозяйки этого мозга, не более. Деталей же было много – и…

Два – она их увидела, как будто кто-то вырезал из памяти все имеющие отношение к этому делу кадры и быстренько склеил их в видеоленту, а лента прокрутилась со свистом, и тогда…

Три – слово «соперница», старинное такое слово, прозвучало. В заговорах еще поминалась «супротивница», «разлучница», и все это значит, что…