Диалоги снаружи и внутри - [46]

Бог объясняется жестами глухонемого,

Спицами вяжет мою непростую судьбу,

Топит березой, а дым улетает в трубу —

Сажей садится на крылья его денниц.

Где там до молний и огненных колесниц?

Девочка, ты милосерднее всех живых

На белом свете, а судя по мне, и мертвых.

Но не дари мне его, желанный, седьмой, последний.

Пусть он исчезнет в дневной синеве бесследней

Дыма березового. И среди облаков кучевых

Ты утопаешь в объятьях небес распростертых.

«Как было имя той давнишней муки?..»

М. А.

Как было имя той давнишней муки?

Я помню и глаза ее, и руки,

Воздетые к слепящим небесам.

Я этой мукой был когда-то сам.

Я помню яблок вкус незрело-кислый,

И календарь, ронявший дни и числа

На мокрый пол, и два твоих крыла —

Вся эта боль внутри меня жила.

Жила и крепла, и пускала корни.

И иногда мне дух являлся горний,

Входил в печальную, как ночь, избу,

И прочил мне счастливую судьбу.

«Пахнет сиренью вечер…»

Пахнет сиренью вечер.

С мыслями о нездешнем

Тихо бреду по саду

Долгой дорогой вешней.

Тянется вслед за мною

Белый туман вечерний,

Звезды все очевидней,

Вещи все эфемерней.

Знаю, во всей округе,

Нет ни души единой,

Кроме меня и сада,

Кроме дороги длинной.

Жалко, что этот запах,

Как и весна, не вечен.

Тихо бреду по саду.

Пахнет сиренью вечер.

Татьяна Богданова г. Калининград

Мактуб

Вот это твое – страсть.

Безумство от слова «мир».

И как же тут не пропасть?

И не говори…

Вот этот от смыслов взгляд

Наполнил безумство слов.

Нельзя воротиться назад

Без следов.

Запутанность речи в том,

Что скрывает великий смысл.

Забудь его, а потом

Борись.

Вот это чье-то «Мактуб»

И сотые этажи.

И если собрался вслух,

Скажи…

Случайность

Довольно странная позиция историй и вещей.

Весь смысл сокрыт в Случайности Великой.

И этот серый Март с отсутствием грачей,

С весной такой холодной и безликой…

Забытое тепло с укором смотрит вслед

И догоняет, наполняет, греет…

Какой-то странный монолог или забег

Все падает на плечи и добреет.

Здесь и сейчас. Вот так. Без пауз.

Смотреть в глаза и улыбаться без сомнений.

И сомневаться, пряча жуткий хаос.

Лишь думать о возможности значений.

Зачем? Не надо. Стоп. Послушай.

Немым укором говорю себе:

«Да разве можно заблудиться в душах?

Отнюдь. Случайность отражается в Судьбе».

С чего начинается прошлое?

С чего начинается прошлое?

С разбитых сердец и печального одиночества?

С отчаяния нехорошего,

Которое следом за тенью волочится?

Когда мысли гремят, заглушая ветер,

Или сердце мерит удары в последний.

Или зеркало больше не светит

Ответно глазам. Будто с жизнью помедлил.

С чего начинается прошлое?

С молчания говорящего.

С темноты за окном нехорошей.

С чего начинается прошлое?

С осознания настоящего.

Ирина Крашевская Украина, г. Запорожье

И шествий печальных…

Немая, слепая, глухая волна

Накрыла своим ослепительным свистом.

Пронзительной болью людская молва

Закрыла глаза всем и губы, и лица.

Свирепым злорадством все смотрит вокруг

Безмолвная ненависть – души тревожит

И шествий печальных томительный круг

Замкнуть все стремится, замкнуть все не может…

Слишком

Слишком яркая помада.

Слишком темный уголок.

Слишком плотная громада.

Слишком низкий потолок.

Слишком тесная квартира.

Слишком броская одежда.

Слишком-слишком мало мира.

Слишком скользкая надежда.

Слишком узкие дороги.

Слишком черствые дощечки.

Слишком уж босые ноги

И угрюмые человечки.

Слишком хрупкие задатки.

Слишком мокрые глазенки.

Слишком грустные повадки.

Слишком громкий плач ребенка.

Слишком долгая разлука.

Слишком плоский голосок.

Слишком горькая наука.

Упорхнувший мотылек….

По старой привычке

По старой привычке ждала у двери,

Внимательно и долго в окно глядела.

В повозках неслись не ее короли,

А она, увы, не их королева.

Один неосторожно поднял глаза,

Окинул ее мимолетным взором,

По щеке, как по лезвию, бежала слеза,

Ставшая для нее приговором.

Когда нервно прижимала к груди

Пылающий острый камень,

«У нее, поди, их пруд пруди», —

Доносилось с гнилых развалин.

Они не знали, сколь глубокие раны

Последний случайный прохожий

Навсегда в ее сердце оставил —

И не излечить их, похоже.

На всю жизнь приковав к постели

И выписав какие-то противные смеси,

Он, видимо, хотел лишить ее веры,

На шею тяжелую цепь повесить.

Она по старой привычке ждала у двери,

Внимательно и долго в окно глядела.

В повозках неслись не ее короли,

А она, увы, не их королева…

Гордая императрица

Первая победа.

Он был лишь пешкой,

А она так ходила ловко.

Шахматы щелкала, как орешки,

Он возмущался:

«Воровка, воровка!»

Встала поспешно

В сопровождении свиты,

Ей его было жаль, конечно,

Но овации и софиты

Освещали лик гордой императрицы.

Стараясь стереть расстроенные лица

Невероятно приятных мгновений.

Плыла грациозная львица,

Помня горечь и боль поражений.

Александра Васильева г. Санкт-Петербург

Жаль…

Мои испорченные мечты,

Моя разобранная душа…

Вроде нет тебя, вроде – ты,

Вроде бьюсь о стекло, – жаль…

Мои измученные стихи,

Моя испорченная мораль.

Вроде просто – замри, гори,

Вроде бьюсь о стекло, – жаль…

Эти странные голоса,

Этот грязный месяц февраль.

Чистый лист для меня – небеса,

Вроде бьюсь о стекло, – жаль…

Не нужны

Умолкает беспамятно время

В безразмерной ночной тиши.

Меня сердце минует с теми,

Кто остался совсем без души.

Дождь

В том месте моей души,

Где помнишь, наверное, – сердце

Стуки лишь еле-еле слышны,