Диалоги снаружи и внутри - [41]

Душе подавай больше поэзии, чем прозы.

Упавшую вчера на лапу Азора розу

поднял сегодня. Осень стоит над душой. Благодать.

Гениальную поэзию и скучную прозу

по слогам, как первоклашка, до снега стану читать…

«Ты целуешь меня на пороге разлуки…»

Н. К.

Ты целуешь меня на пороге разлуки.

Сжали плечи твои перелетные руки.

Дождь оплакал вчера все житейские драмы.

Судьбы порознь – не стоят ни цента, ни драхмы.

Снова осень нагая стоит у порога.

И – обратно заказаны жизнь и дорога.

Грусти медленный блюз. В серебре провода.

(Нас проверят на стойкость огонь и вода,

Нас проверят помятые медные трубы…)

Что-то шепчут в запале соленые губы.

И – тускнеет браслет на холодной руке.

И – последние листья уносит к реке.

Словно чувствуя что-то, замолкла синица.

– Милый мой, я тебе не смогу больше сниться!

Тороплюсь возразить, но холодные пальцы

Рот замкнут мне. (А вещие парки на пяльцы

Натянули, как ткань, нашу боль, нашу муку

И – болгарским крестом вышивают разлуку…)

Тонет тусклое солнце в вечерней реке.

Острый клин журавлей в тучу вбит вдалеке.

Клином клин вышибают. Разлукой – любовь.

Но: она бумерангом вернется к нам вновь…

…Час прощанья так краток. Навечно запомню я

Эту женщину, ослепительную, как молния…

Маленькая поэма без названия

Михаилу Рзаеву

1

Солнца грош почти уже истерт.

Там забыться, опечалив душу,

Где ворону, черную кликушу,

То ли ветер носит, то ли черт…

Там, где одиночеством гублю

Молодость, кукушка накукует

Ту, что не по мне давно тоскует,

Ту, которую давно люблю…

Что мне делать, глупая, скажи?

Как приворожить Ее, ответь мне?

Или рыжей выплакаться ведьме?..

Или сжечь надежды миражи?..

2

Сердце одинокое; в углу

Догорает нежности лампада…

Горькое похмелье листопада.

(Вдохновений тонкую иглу

Я под ногти загонял ночам,

В заговор вступая с петухами…

Мне грешить и каяться стихами,

Погибая по Ее очам…)

3

Где вода свинцовая рябит,

Ястреб над стогами где жиганит,

Инквизиция зимы сжигает

Ведьму-осень на костре рябин…

(Надвое поделен новый век:

Здесь – я есть, а там – меня не будет…)

В колесе однообразных буден

Вдруг спохватишься, и – первый снег…

4

И – душа, перелистав тома

Зашифрованных воспоминаний,

Обомрет… Без шума, без стенаний

В город замордованный зима,

Шалью снега плечи принакрыв,

Прокрадется под покровом ночи…

И – сугробов медленный нарыв

Долго будет злить… и мучить очи…

5

Постепенно перестанут сны,

Где сюжеты связаны с Ней, сниться…

Как за морем родину – синица,

Я – Ее – забуду до весны…

……………………………………..

…А когда сугробы под окном

Скальпель солнца вскроет, она снова —

Молода, красива, черноброва —

Жизнь мою перевернет вверх дном…

«Живет в Санкт-Петербурге Салимон…»

Живет в Санкт-Петербурге Салимон[5],

Поэт, и обо мне совсем не знает.

А здесь мне время – мудрый Соломон —

Грибным дождем прозрачно намекает:

Проходит все… И это, мол, пройдет.

Сначала осень в отчие пределы,

Где завтра птичьи стаи поредеют,

Захватчиком любимейшим войдет…

И – все на свете будет ей к лицу:

Туман с реки, зардевшиеся клены

И дождь, соавтор ветру-подлецу, —

Вредитель листопаду и влюбленным…

…Благое время быстро пролетело.

У зрителей надеясь на успех,

Зима, как Дездемону – мавр Отелло,

Задушит осень на глазах у всех…

А после – в новый саван завернет

И похоронит где-то под снегами…

И лишь журавль – сибирский оригами, —

Любивший осень, в Африке всплакнет…

«Что для русской души журавли?..»

Что для русской души журавли?

Это больше, наверно, чем птица…

В сарафанчике блеклого ситца

Скрылось лето вдали.

Туч нашествие, рваных, как дым.

Все дождем разлиновано колким.

Точно ежик, топорщит иголки

Хмурый ельник. Над ним,

Над простором болот и полей,

Над родным озерцом безымянным,

Примагнитивший взгляд мой туманный,

Стынет клин журавлей.

Незаметный, стою за стожком —

Прикрывает от ветра мне спину.

Постепенно кладет на холстину

Клин стежок за стежком…

И покажется – знаком в судьбе:

Это Родина сутью былинной,

Тонкой нитью своей журавлиной

Навсегда пришивает к себе…

Разве волен я что изменить

В их кочевье, извечно суровом?

Далеко за покинутым кровом

Тает тонкая нить…

Возвращайся скорей, блудный птах!

Без тебя – беспокойно и грустно.

И любви мне не выразить устно —

Можно только в стихах…

Азбука журавлей

…буквами птиц

Пишется биография неба.

Петр Вегин

Будет Томск поутру разбужен пилотами,

Громко курлычущими с хмурых страниц,

И – над лесом, над озером, над болотами

Вновь проступят летящие буквы птиц…

Ты в меня, до смерти грустью замучивая,

«Индейское лето», Джо Дассен, влей,

Чтобы я, как первоклассник, заучивая,

Перечитывал азбуку журавлей!..

Буквы новой волны птичьей эмиграции.

Мы – с глазу на глаз; поцелуи взасос…

Словно корабль, тонущий в море, по рации, —

Дождь по листве выстукивает: SOS! SOS!

Искупая грехи свои тяжкие оптом,

На колени встану… и – вымолю: «Да!..»

Конь вспугнет тишину копыт топотом;

Выстрельно хрустнет стеклышко первого льда.

В страну любви направляя свои стопы,

Кепкой покрою ежик седых волос.

(Рифма – бикфордов шнур; бездымный порох строфы;

Сердце поэта нежностью взорвалось…)

Ручка отброшена – все! О любимой строки

Любимой с любовью, любовно, любя, дарю…

А зима в маскхалате – под стрекот сороки, —

Как диверсант, крадется по январю.

Да черт с ней, с зимой! – пройдет. Но, тем не менее:

Над лесом, что оторочил скатерть полей,