Диалоги о математике - [23]
Торричелли. А что вы скажете относительно теории морских приливов и отливов? Не думаете ли вы, что это и есть убедительные доказательства?
Галилей. Когда я писал свой «Диалог», я придавал большое значение подобным доказательствам. Но должен признать, что, когда через три года я перечитал его вновь, я не был удовлетворен этой частью. Если бы я переделывал «Диалог», я либо выбросил бы ее, либо написал по-другому.
Торричелли. Почему? Ваше объяснение приливов и отливов двойным движением Земли очень убедительно.
Галилей. Не поймите меня неправильно, я не сомневаюсь в своем объяснении приливов и отливов. Но хотя такое объяснение самое простое, однако этот аргумент не более решающий, чем другие.
Торричелли. Понимаю.
Галилей. Я знаю, теперь ты удивляешься, нужно ли было тратить столько труда, столько переживать, если я все равно не смог окончательно разрешить этот вопрос. Не возражай! Я знаю, эта мысль мелькнула у тебя в голове, что совершенно естественно. Еще в прошлом месяце я часто думал, не лучше ли подождать несколько лет, пока я найду убедительные доказательства. Но, поразмыслив получше, я ответил «нет». Я уже старик и не могу долго ждать, вероятно, я и не доживу до того времени, когда будут открыты серьезные доказательства. Мне кажется, что я могу сказать: даже если это не окончательное решение вопроса, оно достаточно важно, чтобы быть высказанным. И потому я обязан высказать мои мысли, так как это поможет кому-нибудь другому найти убедительные доказательства. Но я боюсь, до этого еще очень далеко. Даже гипотеза Коперника сама по себе нуждается в совершенствовании: она не описывает точно видимое движение планет. Мне не удалось объяснить противоречия между теорией и наблюдениями.
Торричелли. Кеплер утверждал, что если мы примем орбиту каждой планеты за эллипс с Солнцем в одном из его фокусов и предположим далее, что планеты движутся не с постоянными скоростями, но гак, что произведение скорости на длину перпендикуляра, проведенного из фокуса на направление движения планеты в каждый момент времени, остается постоянным, то получится лучшее совпадение с наблюдениями.
Галилей. Разве Кеплер действительно говорил нечто подобное? Удивительно, до сего момента это ускользало от моего внимания. Не думаю, что такие гипотезы действительно необходимы. Почему планеты должны двигаться только по эллиптическим орбитам? Не похожа ли эта гипотеза на гипотезу о движении планет по эпициклоидам, которая используется для того, чтобы согласовать теорию Птолемея с фактами? Гипотеза о том, что планеты движутся по круговым орбитам с постоянной скоростью, единственная, которую я могу объяснить себе законами механики, — и это проще всего.
Торричелли. То, что просто, не всегда правильно! Именно вы, учитель, высмеяли тех, кто не желает согласиться с существованием гор на Луне, несмотря на то что они могли бы их увидеть в ваш телескоп. Не согласились только потому, что если на Луне есть горы, то она не совершенная сфера, а это, по их мнению, невозможно.
Галилей. Конечно, аргумент просто смехотворный. Даже более нелепый, чем тот, с помощью которого Кла-виус пытался доказать шаровидность Луны: лунные долины заполнены невидимым материалом, потому, несмотря на горы, которые мы видим на ней, Луна все же имеет точную форму шара. С таким же успехом я мог бы сказать, что у Клавиуса ослиные уши, только они сделаны из совершенно прозрачного материала, поэтому они невидимы, неосязаемы и никак не различимы. Что касается эллипсов Кеплера, то эту гипотезу, конечно, необходимо проверить. Если не ограничат свободу научного поиска, то это будет сделано в короткое время. И самое важное, чтобы церковь не ограничивала свободы научного поиска по вопросу движения Земли или по любому другому вопросу, касающемуся природы. Они говорят, мой «Диалог» поддерживает знамя теории Коперника. Но главная цель моей книги — поддержать знамя свободы науки. Вот почему я написал ее, вот почему я терплю все гонения, связанные с моей работой. Я не беспокоюсь за судьбу теории Коперника. Рано или поздно эта истина будет принята. Меня гораздо больше волнует то, что, если в настоящей борьбе я потерплю поражение, на долгое время наука будет парализована, по крайней мере здесь, в Италии. Что же произойдет, если я сам убегу в Нидерланды? Даже если бы я смог начать новую жизнь в мои годы, это значило бы, что я отказываюсь от борьбы. Пока хотя бы слабая искра надежды живет во мне, я не сделаю этого. Прошу тебя, передай мои лучшие пожелания своим друзьям! Очень приятно узнать, что есть люди, которые хотят помочь мне.
Торричелли. Вы всегда можете рассчитывать на меня и моих друзей: мы сделаем все возможное. Но я боюсь, если мы отложим выполнение нашего плана, будет слишком поздно. Прощайте, учитель! Сообщите мне, если вы передумаете. Я постараюсь помочь вам как-нибудь иначе.
