Диалоги о ксенофилии - [10]

Понтифик встал с трона. Ванор тоже поднялся. На его правой штанине выше колена проступило тёмное пятно.

– У тебя открылась рана, – сказал понтифик.

Ванор не ответил, по-прежнему в упор глядя на главу айюншианской церкви.

«Это пророк, – подумал понтифик. – Устами его говорит Сын Божий. Я готов склониться перед ним. Какие же чувства вызывает он у простецов?.».

Он осенил юношу священным знаком колеса, возложил ладони на его голову и медленно произнёс:

– Во имя Горта, Творца-Вседержителя. Во имя Девы Аннаис – души, матери, жены и дочери Божией. Во имя Элия Пророка, сына Божия. Властью посреднической, мне данной и на тебя распространённой, отныне и навеки отрешаю тебя, брат мой Фрэй Антонио Ванор, граф Альтренский, Великий магистр ордена Святого Духа, от всех грехов твоих, от всех падений, преступлений и проступков, освобождаю от всех наказаний, отлучений, осуждений и приговоров, налагаемых духовной или светской властью, и от всех повинностей, долгов, податей, налогов и вассальных зависимостей. Отныне лишь Господь властен над тобой. Да свершится воля Его. Фарах.10

_ _ _

Эйнар прихлёбывал кофе, перекинув ноги через подлокотник своего капитанского кресла. Кир, юный штурман, делал вид, что считает курс: он всего лишь второй раз летел за пределы Солнечной системы и пришёл в рубку из любопытства. Вадим принял вахту у Чжена, устроился в тёплом после него кресле, скользнул взглядом по индикаторам пульта, по дисплеям. Ещё немного – и «Веспер» выйдет за пределы планетной системы в чистое пространство, гравитационный водоворот ослабеет настолько, что корабль сможет соскользнуть в туннельный переход, в син-ро. И наступят 30 – 40 часов – до выхода из син-ро в окрестностях звезды Грумбриджа – чистого отдыха. Для всех, кроме кормчих.

Они были уже в рубке, оба – облитые чёрными мембранами с зелёными искрами активных точек. Анна слонялась вдоль стен, крест-накрест держа себя руками за горло, и мычала под нос что-то беспросветное. Тай стояло у обзорного экрана, по-наполеоновски скрестив руки на груди, и одним глазом косило на Анну.

– Осталось 58 светосекунд11, – сказал штурман.

– Меньше, – отозвалось Тай.

– Зачем рисковать? – возразил Эйнар.

Тай надменно поставило торчком зубцы теменного гребня.

– Радость, дивной искрой Божьей ты слетаешь к нам с небес, – ныла Анна, искусно превращая Девятую симфонию в аналог «Лучинушки».

– Не маячь, – неслышно сказало Тай.

Анна остановилась подле коннект-партнёра, положила ему на плечо сплетённые пальцами руки. Он накрыл их шершавой ладонью. От него жарко пахло полынью и серпентарием.

– У-у, незворушна істота, – проворчала Анна.

Тай ответило на одном из незнакомых ей сегеджианских диалектов. Она поняла только вибрирующее «гоонрру» – «голая», «лишённая чешуи», «мягкая», «беззащитная». Анна сморщила нос, откачнулась от джаргиша и свернулась в кресле, поставленном в углу рубки специально для особо занудных кормчих.

Пора! Мгновенно – будто сдёрнули одеяло и в душу хлынули свет и свежий холодный воздух – она ощутила: свобода. Пора.

Тай встрепенулось одновременно с ней. Капитан протянул ладонь, принял у них обереги: нефритовый крестик Анны и титановый перстень с печатью рода Атшери.

– Вайдзи-ланг-сэй12, – хором пожелали капитан, штурман и навигатор.

Тай, пятясь в люк своей капсулы, пророкотало:

– Извините, долженствую покинуть ненадолго достойное собрание.

Анна сделала Вадиму ручкой. Схлопнулась диафрагма люка. Женщина встала в углубления в полу, взялась за рычаги в нишах, принявшие форму её пальцев, зажмурилась: стены и потолок быстро надвинулись и облепили её. Ох, мерзкий момент… Исчезла тяжесть. Несколько секунд Анна наслаждалась невесомостью в коконе, коловшем её электрическими иглами: корабль подключался к её точкам. А затем исчезло всё: и кокон, и темнота, и невесомость, и тело. Анна – свободный разум – осталась один на один со спэйсом, в воронках полей, в пляске сгустков вещества, в виртуальной ряби, в переплетении каналов низкой плотности, среди холмов пылевых облаков – в бесконечном пространственном лабиринте, в живой клетке Вселенной.

Нет, она была не одна: с нею и в ней, сливаясь с сознанием Анны, таким же взрывом радости встречала пространство её коннект-партнёр. Как всегда, Тай не мешала, не тянула корабль на выбранную ею траекторию, не переминалась на месте в нерешительности, не терзалась сомнениями, не рвалась очертя голову напролом; как всегда, Тай видела ту же траекторию, что и Анна, и была надёжна, упрямо бесстрашна, спокойна и весела.

Они подёргали корабль. «Веспер» был лёгок, гораздо легче «Ийелора», хотя и не так идеально послушен. Анна сделала усилие – и пространство рванулось ей навстречу. Если бы кормчий в лид-капсуле мог издавать звуки, у женщины сейчас вырвался бы ликующий визг.

Они свернули корабль к ближайшему разрежённому каналу, разогнались в нём – быстрее, быстрее, быстрее! – ухнули «Веспер» в син-ро и, всем существом своим удерживая и направляя корабль, – сейчас, вдвоём, это было легко, как дышать, – становясь кораблём, не различая уже, где «Веспер», где Анна, где Тай, помчались за стремительно улетающей звездой Грумбриджа.