Диалог с историей (сборник) - [51]

Вячеслав Ивáнов, говоря о взаимоотношениях искусства с окружающей действительностью, отмечал, что искусство отвечает на требования жизни постепенной переоценкой ценностей. К сожалению, о современном, в том числе так называемом «актуальном» искусстве (любопытно, что актуальным это искусство назначили сами его представители и их кураторы) можно сказать, что оно в значительной мере ответило на требования жизни утратой ценностей, причем ценностей как этических, так и эстетических. Вместо ценностей часто провозглашается «опыт преодоления границ», «опыт нарушения табу». И главная граница, которая при этом отменяется – нередко граница между эстетикой и этикой, между художественным экспериментом и обесцениванием жизненных смыслов и святынь, без которых не существует никакое общество, в том числе и сами люди искусства как одна из социальных групп.

О том, чем именно гарантировано их благополучие и к чему ведет целенаправленное и систематическое нарушение социальных конвенций, «актуальные» художники порой не задумываются. И совершенно напрасно.

Зато основы массовой культуры редко подвергаются сомнению и пересмотру, напротив, они превращаются в нечто неприкасаемое – в безусловное табу, не подлежащее «нарушению». Так возникает квазирелигиозность.

Современная массовая культура, получившая название постмодернистской, есть не что иное, как культура относительности, культура антиценностей. Эта культура не принимает подлинно сакрального измерения человеческой жизни, она выхолащивает сакральное и разрушает традиционные нравственные ориентиры. Нередко в этой культуре размываются границы добра и зла настолько, что от нее веет духом апокалипсиса.

Но культура постмодернизма, сколько бы приставок «пост» мы к ней ни прибавляли, не способна вывести современного человека из глубокого нравственного и духовного кризиса, в котором он оказался. Почему? Потому что культура, построенная на отрицании опыта предшествующих поколений, на отрицании традиций, на разрушении вечных нравственных истин, на постулировании относительности моральных норм, априори деструктивна и ввергает людей в духовный хаос. Потому в перспективе она нежизнеспособна.

Жизнеспособно лишь то, что несет в себе добро, что оплодотворяет личность и общество. И доказательство тому – богатое культурное наследие, оставленное нам нашими предшественниками.

В бурном потоке современности мы часто не узнаем и не понимаем самих себя, настолько скоротечно время и настолько трудно современному человеку сконцентрироваться на чем-то, что не касается прямо его профессиональных или семейных забот. Но я глубоко убежден в том, что и искусство отдельных художников, и развитие традиции – а это не что иное как творчество народа – способны вырвать человека из быстротекущего потока времени и привести его в соприкосновение с вечными ценностями.

Эпилог

Всякий человек стремится к счастью. Нет того, кто сказал бы: «Для меня эта тема безразлична». Если мы постараемся проанализировать человеческий опыт, то поймем, что счастье – это состояние души. Для христианина быть счастливым – это находиться в состоянии постоянной глубокой радости. Эта радость достигается молитвой, освобождением от греха и добрыми поступками. Можно жить во дворце и закончить жизнь самоубийством – мы знаем, что подобные случаи имели место. Можно быть очень богатым, но глубоко несчастным, я как пастырь знаю много таких историй. Можно быть инвалидом, но – счастливым, а можно спортсменом, и все равно несчастным. Счастье – содержание нашей внутренней духовной жизни.

На пути к счастью мы проходим этапы формирования собственного мировоззрения. Возраст, историческая эпоха накладывают на формирование этого понятия свой отпечаток. Тем не менее, очевидно, что счастье зависит от нашего выбора. Нам постоянно приходится сталкиваться с выбором – выбором профессии, образования, друзей. Но самое важное – это выбор между добром и злом.

Счастье без добра – невозможно. Недостижимо. Потому что зло разрушает человеческую личность, оно от диавола, и счастья не может быть, если зло в жизни человека господствует над добром. Не может быть счастья без добра. Это принцип, определяющий ценностное содержание всей нашей жизни. Если кто-то предлагает нам другой путь к счастью, не включающий в себя достижение добра, это ложный путь и счастья на нем мы не достигнем.

Это очень важная, фундаментальная идея, она должна войти в нашу плоть и кровь. Однако на пути ее осуществления чаще всего стоит одна и та же преграда: это фокус человека на самом себе, а в более широком плане – это фокус ценностной системы современной цивилизации на человеке. Данная тенденция возникла еще во времена Ренессанса. Ренессанс – возрождение античности в ее языческом изводе, а в центре языческого мировоззрения всегда стоял человек. Даже боги были подобны людям: они гневались, любили, раздражались, воевали, проливали кровь. И говоря о Ренессансе, нельзя не говорить о возрождении языческого антропоцентризма.

Прежде антропоцентризма был теоцентризм – в центре человеческой жизни находился Бог. Он считался мерилом добра и зла, доминантой человеческой жизни. Мы знаем, что замечательная эпоха Византии, и время духовного возрождения Западной Европы, были связаны с теоцентризмом. В западной архитектуре этому мировоззрению соответствуют огромные готические соборы. Все человеческие силы, мечты, весь полет мысли – всё обращалось к Богу, и готический собор символизировал это движение. Когда пришло время Ренессанса, вместо готического собора появились псевдоклассические здания. Бог ушел из центра человеческой жизни и в этот центр снова пришел человек. Кто-то может сказать: что же в этом плохого? Как говорил классик, человек – это звучит гордо. Все ради человека, все во имя человека… Но вот проблема: если человек – мерило истины, то не абсолютное; сколько голов – столько умов.