Диалектика истории человечества. Том 2 - [28]

Сущность этого скачка заключается в том, что человекообразные обезьяны — это высшее достижение развития живой природы в пределах одних биологических закономерностей — когда-то, на грани третичного и четвертичного периода, вместо хищнического присвоения только с помощью естественных органов и только готовых даров природы начинают производить необходимые им средства существования, начинают изготовлять искусственные органы — орудия производства. И тогда обезьяна постепенно становится человеком. Труд выделяет человека из среды животных, производству обязаны мы возникновением и всем следующим развитием человеческого обществa, – писал Энгельс: «Вместе с человеком мы вступаем в область истории. И животные обладают историей, именно историей своего происхождения и постепенного развития до своего теперешнего состояния, но эта история делается помимо них, для них, а поскольку они сами принимали в этом участие, это происходит без их ведома и желания. Люди же, чем больше они удаляются от животных в тесном смысле слова, тем более они начинают делать сами сознательно свою историю, тем меньше становится влияние на эту историю непредвиденных факторов, неконтролируемых сил, и тем более соответствует результат исторического действия установленной заранее цели».

§ 11. Диалектика производительных сил у Маркса и Энгельса

Вопрос о категории производительных сил является центральным вопросом в историческом материализме. Он имеет крупнейшее методологическое значение в деле познания общества в целом, ибо в понимании закона производительных сил сосредоточивается понимание общественной жизни как особенной специфически-качественной области в развитии природы, области, необходимо управляющейся в своей жизни и движении своими имманентными законами.

Правильно поставить вопрос о производительных силах и их развитии и правильно разрешить его, — это значит понять общество как едино-целостный объект в многообразии и сложности его сторон и моментов, понять его в его самодвижении и саморазвитии, т. е. сообразно его внутренним закономерностям движения, значит понять его развитие как необходимое развитие.

Под этим методологическим углом зрения, а не под углом зрения терминологическим, к которому у некоторых товарищей имеется иногда излишне большое пристрастие, мы и стараемся подойти к проблеме производительных сил.

Общественная жизнь, как определенный объект изучения, дается нам первоначально, в качестве многообразия явлений, событий и становления. Обыденный рассудок почти таким образом и воспринимает его. Для него исторические события представляются более или менее случайными фактами, происходящими при таких-то условиях, при таком то стечении обстоятельств. Но такое представление, являющееся, может быть, достаточным иногда для обыденщины — чрезвычайно далеко от научного представления. Конечно, для 'познания на первой ступени, непосредственного познания, общественная жизнь именно и дается, как некоторое сплетение событий и фактов, но истина заключается в законе и необходимости, которые мы вскрываем познанием и общественной практикой в этом многообразии.

Исторический материализм считает, что такой внутренней закономерностью, единой основой или сущностью общественно-исторического процесса во всей его сложности является развитие материальных производительных сил человечества. Каково содержание этой категории и почему именно эта категория является исходным пунктом нашего анализа общественных явлений?

Ответ на последний вопрос дает Энгельс в следующих простых и ясных словах, в своей речи на могиле Маркса: «Как Дарвин,— говорит он, — открыл законы развития органического мира, так Маркс открыл закон развития человеческой истории: тот простой, скрытый до последнего времени идеологическими наслоениями факт, что люди должны есть, пить, иметь жилище и одеваться, прежде чем заниматься политикой, наукой, искусством, религией и т. д. и что, следовательно, производство непосредственных материальных средств жизни, а вместе с этим ступень экономического развития народа или эпохи образуют основу, из которой развиваются государственные учреждения, правовые воззрения, искусство и даже религиозные представления данных людей и из которой они должны быть объяснены, а не обратно, как проделывалось до сих пор». Отсюда ясно, что для нас, как в познании, так и в самой реальной жизни, только процесс производства может быть исходным пунктом в понимании общественных явлений, ибо он есть непрерывная и необходимая основа в развитии и жизни общества, в которой создается материальное богатство и обеспеченность общества, без чего оно просто не может существовать. Мало этого, процесс общественного труда, производства, как активный процесс воздействия человека на природу по существу выковал самого человека. Производство, труд, как более или менее систематически повторяющийся процесс, является определяющим существо и понятие самого человека.

В процессе труда, начиная с его элементарно животных форм и доходя до его более или менее человеческой формы, т.-е. до формы человеческого труда или производства в собственном смысле слова — создался общественный человек в отличие от животных. И этой гранью (конечно, относительной) между человеком и животным мы признаем такой уровень трудового воздействия на природу, регулярность которого, как активного воздействия на нее, закрепилась в создании орудий труда. Человек есть сам продукт труда. «Людей можно отличать, — говорят Маркс и Энгельс,— от животных по сознанию, религии, вообще но чему угодно. Сами они начинают отличаться от животных, лишь только начинают