Дезертиры с Острова Сокровищ - [72]

Официальный Ватикан, разумеется, сопротивлялся до последнего, но сегодня позиция клира меняется. Новообретенных прихожан поддержало большинство кардиналов Латинской Америки, а служители подвесных храмов уже не исторгаются из лона церкви. Сама же духовная практика нестяжателей решительно игнорирует разделение церквей. Благодаря преобразованию повседневности вера обрела сущностное соседство с родственными ей модусами бытия. Сразу же обнаружилась действительная родственность любви, которую Иисус провозглашал главным содержанием веры. Этот принцип, однако, приходилось истолковывать и пояснять, при том что любовь к ближнему воспринималась как достойная, но все же нелегкая задача. Образ веры во многом зависит от образа жизни, и чем ближе образ жизни к той жизни, которую вел сам Христос, тем понятнее, точнее говоря, очевиднее становятся некоторые требования религии. Скажем, проповедники нередко обращались к вопросу «Почему пост отменяется для тех, кто находится в пути?», пытаясь, каждый на свой лад, растолковать эти особые обстоятельства. Им, однако, не приходило в голову элементарное соображение, очевидное для вечных путников: пост вовсе не отменяется для пребывающих в дороге, он, напротив, вводится для тех, кто застрял в капканах мира сего. Так же обстоит дело со многими притчами, например с теми, где Иисус обращается в своих сравнениях к бережливости и накоплению, – образцом может служить притча о предусмотрительной деве. Для нестяжателей такая система сравнений не работает, она для них, мягко говоря, не убедительна. Однако люди джунглей прекрасно понимают, что речь идет о вразумлении неразумных, для чего и приходится обращаться к понятной вещеглотам мотивации: ведь точно такие же вещеглоты с изумлением смотрели, как Иисус расходует драгоценное миро… Лидеры движения и сами прибегают к подобным сравнениям (за исключением, пожалуй, Парящей-над-Землей) – и по тем же причинам. И при этом расходуют «драгоценное миро», не задумываясь, не испытывая ни малейших сомнений на этот счет.

Обычай избавления от излишков столетиями существовал в извращенной форме раздачи милостыни и коррумпированного экономикой дарения. Подвесные обмены кардинально изменили ситуацию, став самой надежной в истории земной санкцией беспечности. Но решающая роль и в этом случае принадлежит исключительно благоприятному сочетанию элементов, обусловившему синтез автономного и очень притягательного бытия. У нестяжателей отсутствуют закрома, а их экипировка должна быть пригодна и для дальних странствий, и для быстрых перемещений – тут подвеска становится попросту самой рациональной формой депонирования излишков. Но взаимный резонанс уникального сочетания продолжается – подвеска служит подтверждением действенности наставлений Иисуса; взятые по отдельности, эти элементы едва ли смогли бы произвести такой эффект.

То же относится и к подвесной мобильной культуре, хорошо утоляющей духовную жажду странников. Гелиос не раз прибегала к образу музыкальной шкатулочки, чтобы объяснить выход из архива в принципиально не архивируемый мир. Выглядит это примерно так.

Представь себя в своей персональной замкнутой музыкальной шкатулке, то есть в недоступной другим комнате, студии, колыбели. На полках стоят твои любимые книги с закладками, можно взять любую на ощупь. Вся музыка, которая тебе нравится, – под рукой. Кофе, сигареты, видео-аудио, наконец, компьютер – все рядом. И ничего не раздражает. Такой нарциссический аквариум – словом, музыкальная шкатулка: мир, существующий по твоим законам и правилам. Где бы ты ни оказалась, тебе непременно захочется вернуться сюда и чаще всего – как можно скорее.

Но человек устроен так, что весь свой нарциссический рай он готов поставить на карту ради другого, ради выбора объекта, как говорил Фрейд. Почему же этот другой, этот кто-то – неудобный, дискомфортный, временами просто отвратительный, не дающий покоя, почему он так важен нам, что мы бестрепетно открываем для него крышку и шкатулка играет приветственный марш? Или сами навеки покидаем свою сладкую родину и уходим вместе с ним (с ней)? Этого мы не знаем, знаем лишь, что дело обстоит именно так.

На воле, в джунглях мегаполисов, вроде ничто не напоминает нашу шкатулочку. И все же есть неуловимое сходство… или, может быть, настоящая альтернатива. Рука протягивается не к любимой полке, а к ближайшей желтой ленточке, при этом извлеченное произведение может вовсе не понравиться. Но ведь оно кем-то персонально предложено и, значит, кого-то задело, его можно тут же обсудить. Другие всегда рядом, и каждый день приносит тебе порции настоящих новостей – все они в каком-то смысле новости о тебе. Прежде книги были на полках, новости в телевизоре, а другой в воображении. Все было консервированным и пастеризованным, включая и наслаждение. Теперь – все свежее, задевающее за живое. Жизнь в шкатулке временами по-прежнему влечет, можно, пожалуй, провести в ней краткосрочный отпуск, не более того. И мы наконец понимаем, в чем тут дело. Дело в том, что при всех своих тихих радостях это загробная жизнь – и, может, нам когда-нибудь предоставят ее в виде бонуса. Пока же нам предоставлен куда более редкий и прекрасный шанс