Дезертиры с Острова Сокровищ - [60]
Что ж, дезертиры с Острова Сокровищ, сформировавшие новый класс, а в перспективе и новую антропогенную общность, это и есть победивший пролетариат. Меньше всего они похожи на эффективные инструменты пользоприношения, их занятия непринужденны и воистину разнообразны. Выяснилось, что для обретения коммунизма ничего такого не надо «строить» – ни домика Тыквы, ни коллективного овощехранилища. Зато кое-что разрушить необходимо. А именно – надо разрушить в себе блокировку, замыкающую полноту и непосредственность детства и оставляющую лишь режим мономаниакальной серьезности занятий «настоящим делом». Все предыдущие попытки строительства коммунизма закончились провалом уже хотя бы потому, что само понятие «строитель коммунизма» заключает в себе противоречие. Путь к коммунизму лежит не через строительство, а через раскрепощение, и нестяжатели впервые проделали этот путь. Теперь они защищают свой коммунизм от сплоченного интернационала жлобов и вещеглотов.
Вопрос о борьбе за политическую власть все еще не снят с повестки дня племен и коммун. Бланку, самому решительному противнику втягивания движения в политику, приходится почти на каждом съезде вновь и вновь отстаивать свою позицию. Показателен в этом отношении разговор, состоявшийся два года назад в Париже.
БЛАНК. …Согласившись играть по их правилам, мы упустим свое главное преимущество и повторим ошибку всех революций. Роковую ошибку, ведущую к перерождению. Если птица, вырвавшись на свободу, возвращается, чтобы благоустроить клетку…
ГОЛОС. Почему же ты не веришь, Бланк, что мы сможем эффективно защищать свои интересы, пользуясь их политикой?
БЛАНК. Да уж, кто только не повторял эти слова за последние триста лет. Я не собираюсь вдаваться в казуистику. Не собираюсь даже отвечать тем, кто попытается доказать, что бывает политика хорошая и плохая. Единственный аргумент, который можно было бы принять к рассмотрению, это, если хотите, аргумент увлекательности. Мы сейчас в городе, где политические игры всегда были национальным видом спорта. Парижане понимали толк в хорошей политике примерно так, как англичане в гольфе. Я не имею в виду всякие балансы интересов, брифинги или электоральные заморочки. То есть не имею в виду занятия для маразматиков, которым удалось в свое время загипнотизировать мир. Я имею в виду экшн. То есть прямое действие. Ну, скажем, когда парижане в очередной раз разрушат свою Бастилию, воздвигнут баррикады или разобьют все цветочные горшочки в коридорах Сорбонны, а потом годами немцы воюют с русскими, подданные какой-нибудь Австро-Венгрии, узнав, что суверенитет – это самое модное парижское блюдо, начинают за него бороться, на Балканах появляется мечта о собственном флоте, и снова немцы воюют с русскими… Это, конечно, круто. Такой экшн мне грезился в юности, я бы и сейчас от него не отказался.
Но есть несколько причин, по которым даже самая качественная парижская политика (цветные революции недавнего прошлого были жалкими подделками под нее наподобие польских имитаций французской парфюмерии) больше не проходит. Во-первых, бесстрашные, как львы, парижане все еще думают, что им сам черт не брат, но уже давненько строят баррикады в форме полумесяца – так, на всякий случай. А пламенные ораторы, взобравшись на импровизированную трибуну, первую минуту мнутся: вроде хорошо было бы встать лицом к Мекке, но при этом так, чтобы совсем уж не повернуться задницей к Эль-Синору… И только сориентировавшись на местности, они произносят свои ниспровергательные речи.
А во-вторых, друзья мои, амуниция как-то пообветшала. Фанфик и то покруче будет, не говоря уже про наши всполохи flash-mobилизаций.
РАСТА ДУСУ. Это точно, Бланк. И калифорнийские хеллвуды, и растаманы всей Америки давно уже забили на политику. Куда ни глянь – полный отстой.
БЛАНК. Ваши ребята, раста, классно работают над новой иллюминацией мира.
МИШЕЛЬ ТЮ. Но можно ведь очистить ряды от коррумпированных…
РАСТА ДУСУ. Нельзя, джа. Нельзя очистить говно. Можно только очиститься от говна.
БЛАНК (выждав, пока утихнет смех и шум). Еще ни одна тема не вызывала у нас столько споров, и мне нелегко найти новые аргументы. Может быть, я повторюсь: оставьте банки банкирам, фабрики фабрикантам и конгрессы конгрессменам. Оставьте им эти побрякушки. Оставьте кесарю кесарево и предоставьте мертвым погребать своих мертвецов. Ну пусть дети играются в своих песочницах и делают куличики, а маразматики пусть играются в своих парламентах и делают законопроекты. Неужели нам, жизнью живущим, нечем больше заняться?
Петербургский Подвесной университет сегодня уже не единственный, возрождается практика греческой перипатетики. А опыт нового воздухоплавания? А восстановление естественного хода вещей? Те, кто считает нас чудаками и выродками, сами давно превратились в гомункулусов.
РЕПЛИКА. Не забудь добавить, Бланк, что толоконный лоб еще крепок…
Враждебность старого истеблишмента и еще большая нетерпимость теневых властей Халифата к дезертирам с Острова Сокровищ вполне объяснима. И те и другие видят безусловную для себя угрозу в ширящемся движении. Зато причины тотальной враждебности криминала не столь очевидны. Если рассуждать отстраненно, на уровне абстрактных условий задачи, можно было бы предположить, что расцвет жизни в городских джунглях станет великолепной питательной средой для преступности. Так ведь поначалу и было – но как раз до тех пор, пока не начался расцвет.
В этой книге ложь трактуется как манифестация человеческой природы, как устойчивый фон работающего сознания; способность генерировать ложь и неразрушаемость ложью фигурируют в ней как родовые признаки сознания «сапиентного» типа; а путь Лжеца, фальсификатора Природы, предстает как путь человеческого бытия-к-могуществу.Для философов.Рецензенты: д-р филос. наук С. С. Гусев (кафедра философии АН РФ), канд. филос. наук Н. Б. Иванов (С.-Петерб, гос. ун-т)Печатается по постановлению Редакционно-издательского совета С.-Петербургского государственного университета.
Александр Секацкий — философ, оказавший весьма заметное влияние на интеллектуальную атмосферу сегодняшнего Петербурга. Его тексты неожиданны, парадоксальны, провокационны: меньше всего он боится «смутить одного из малых сих». Секацкий обходится без риторических пауз, сохраняя верность сути дела. Перед нами философия в ее современном звучании — философия, способная ответить за себя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта книга, несмотря на свой небольшой объем, представляет собой многостороннее и при этом острое и актуальное исследование возраста. Авторы начинают свое рассмотрение с проблем старости, что само по себе необычно (но укладывается в логику этой необычной книги), и каждая следующая тема обнаруживает новые аспекты времени. Возраст понимается как высшая, человеческая форма организации времени, позволяющая раскрыть некоторые тайны темпоральности, проливающая свет на загадку времени вообще. В этом смысле заглавие «Бытие и возраст» вполне оправдано.Книга написана по мотивам прочитанных совместно лекций и семинаров– это придает ей живой и полемический характер при сохранении высокого уровня продуманности и основательности.Работа представляет интерес как для академического сообщества, так и для широкого круга тех, кто действительно интересуется философией.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга основана на материалах бесед, происходивших в Санкт-Петербурге на протяжении 1999 и 2000 годов. Участники разговоров стремились размышлять над проблемами современной действительности постольку, поскольку эти проблемы обнаруживают под собой настоятельные философские вопросы. При этом авторы избрали жанр свободной беседы как наиболее аутентичный, на их взгляд, способ философствования, который не вполне оправданно оттеснен современной культурой текста на задний план.
Первая в России книга о патафизике – аномальной научной дисциплине и феномене, находящемся у истоков ключевых явлений искусства и культуры XX века, таких как абсурдизм, дада, футуризм, сюрреализм, ситуационизм и др. Само слово было изобретено школьниками из Ренна и чаще всего ассоциируется с одим из них – поэтом и драматургом Альфредом Жарри (1873–1907). В книге английского писателя, исследователя и композитора рассматриваются основные принципы, символика и предмет патафизики, а также даётся широкий взгляд на развитие патафизических идей в трудах и в жизни А.
Михаил Наумович Эпштейн (р. 1950) – один из самых известных философов и теоретиков культуры постсоветского времени, автор множества публикаций в области филологии и лингвистики, заслуженный профессор Университета Эмори (Атланта, США). Еще в годы перестройки он сформулировал целый ряд новых философских принципов, поставил вопрос о возможности целенаправленного обогащения языковых систем и занялся разработкой проективного словаря гуманитарных наук. Всю свою карьеру Эпштейн методично нарушал границы и выходил за рамки существующих академических дисциплин и моделей мышления.
Главный герой теряет близкого человека, но продолжает существовать с помощью образов, и воспоминаниях о ней. Балансируя на острие ножа между мечтами и реальностью, его спасает молодая девушка Элис. С ней он раскрывает свои лучшие стороны, но какой ценой? Порой стоит посмотреть на все с другого угла, и этот человек может оказаться вовсе не тем, кем для вас является.
Люди странные? О да!А кто не согласен, пусть попробует объяснить что мы из себя представляем инопланетянам.
Антология современной анархистской теории, в которую вошли тексты, отражающие её ключевые позиции с точки зрения американского постлевого анархиста Боба Блэка. Состоит из 11 разделов, а также общего введения и заключения. Составлена специально для издательства «Гилея». Среди авторов: Джордж Вудкок, Джон Зерзан, Мюррей Букчин, Фреди Перлман, Пьер Кластр, Персиваль и Пол Гудманы, Мишель Онфре, сам Боб Блэк, коллективы CrimethInc., Fifth Estate, Green Anarchy и мн. др. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Эрик Вейнер сочетает свое увлечение философией с любовью к кругосветным путешествиям, отправляясь в паломничество, которое поведает об удивительных уроках жизни от великих мыслителей со всего мира — от Руссо до Ницше, от Конфуция до Симоны Вейль. Путешествуя на поезде (способ перемещения, идеально подходящий для раздумий), он преодолевает тысячи километров, делая остановки в Афинах, Дели, Вайоминге, Кони-Айленде, Франкфурте, чтобы открыть для себя изначальное предназначение философии: научить нас вести более мудрую, более осмысленную жизнь.