Действующие лица - [21]

Возможно, смрад. И все-таки Буланов

Пока что матримониальных планов

Не оставлял. Перебродив постелью,

В иные сферы с той же самой целью —

Сложить очаг фамильной благодати

(А время между тем к печальной дате

Тридцатилетья бурно поспешало) —

В иные сферы он ввинтился шало

И замер в предвкушенье излеченья:

Вот где томленье брачного влеченья

Обзавелось реальным направленьем

И даже перестало быть томленьем.

Итак, надеждой новой каменея,

Он угодил в пресс-службу Гименея;

И вот уже вечерняя газетка,

Жеманно-деловая, как гризетка,

На полосах, сквозящих желтизною,

Дав место романтическому зною

Булановской потрёпанной идеи,

Слегка порочной, вроде орхидеи,

И столь же привлекательной, явила

Из пены облепихового мыла,

Проглоченного наспех, из броженья

Заквашенного сном воображенья,

Из дебрей стилистической натуги

Глазам гипотетической супруги

Сулящее покой и обновленье

Простёганное страстью объявленье:

«Лелеющий в душе обряд венчальный,

Тридцатилетний юноша печальный,

Сто семьдесят на шестьдесят четыре,

Живущий в однокомнатной квартире,

По Зодиаку следующий Раком,

Хотел бы обрести законным браком

Вплоть до скончанья жизненного круга

Жену, единомышленника, друга

В одном лице, желательно красивом».

И дальше номер ящика курсивом…

Полгода пролетело в переписке;

Он отвечал подробно каждой киске,

Включившейся в борьбу за обладанье

Булановской недвижимостью. Зданье

Недоосуществлённого желанья

Незримо разрушалось, и пыланье

Горючей смеси в некоем камине

Сменилось тленьем. Тлеет и поныне…

Однако же наш друг в процессе тленья

В полгода раз меняет объявленье

По смыслу, стилю, перечню деталей,

Порядку перекраиванья далей,

Как раз и заключающих событья

В восторги обоюдного наитья.

Естественно, оповещенья эти

Даются всякий раз в иной газете,

Чтоб выстраданный в снах и разговорах

Фиксированных притязаний ворох,

Эпистолярной классики образчик,

Всосал очередной почтовый ящик,

Указанный навязчивым курсивом.

Всемилосердный Боже, упаси вам

Сподобиться сей роли. Но Буланов

С усердием присутственных болванов

Вёл картотеку, составлял посланья,

В которых тонко смешивал желанья

Медлительную пряность с укоризной

Холодного педанта, свадьбу с тризной

Как знаменья судьбы притворно зыбкой,

Кровь с желчью, меланхолию с улыбкой.

С кассетником, включающимся тайно,

Он бегал на свидания (читай: на

Сеансы сговорённого интима,

Что в принципе в предбрачье допустимо),

Где всячески развязывал партнёрок

Вином и разговорами, сквозь морок

Предубеждений выводя с исподу

Мадам к исповедальному исходу.

Пять абонентов представляя сразу,

Ни жест не игнорировал, ни фразу,

Ища в корреспонденции ответной

Средь вялости и скуки несусветной

Сюжет, картинку, знаки, совпаденья,

Живое описанье сновиденья,

Историйку, истерику, интригу —

И так-таки сложил, составил книгу

Из писем, разговоров, объявлений,

Характеристик, мелких впечатлений,

В предательстве зачатую и скотстве,

Внушающую мысль о превосходстве

Козла над человеком. Сыпь скандала

Клубилась и незримо оседала

На тех, кто эти записи с натуры

Готовил для голодной клиентуры,

Кто поставлял в меню универсалам

Клубничку, полированную салом,

На всех этих кожанов и крыланов,

Чей дух увлёк неведомый Буланов

Густым душком пикантного товара,

Крутой неотвратимостью навара.

И так оно и вышло: меньше года

Капризная раскручивалась мода,

И наконец прорвало – в каждом доме

Вдруг завелась нужда в лукавом томе.

Хватали, не скупясь. Таким манером

Буланов с лёту стал миллионером,

Набил мошну и постепенно ожил:

Проел, проездил, укрупнил, умножил,

И с обороту вновь решил жениться.

Ан совесть – неповадливая жница,

Хотя и сеять лакома, и пажить

Готова умозрением уважить,

Но лишь дойдёт до мыслимых пожинок,

Как тысячи невидимых пружинок

Сработают, и тысячи булавок

Вопьются в темя. Коли на прилавок

Ты выложил засватанную грёзу,

Вогнав её в сомнительную прозу,

Не жди чудес… Раскормленный Буланов

Один в дому средь бесов и угланов

Деревенеет и к возможным жёнам

Относится, как мытарь к прокажённым.

А чтоб не раствориться в прорве мрака,

Желающим даёт уроки брака:

Как вожделенье победить обетом,

Как избежать мучительного ига

Взаимной лжи. И, кажется, об этом

Готовится очередная книга.

7 ноября 1993

Бобы

Однажды на заре образованья

Всего, чем нынче пеленаем души,

Ребята из пифагорейской школы,

Суровые аттические парни,

Спросили у мудрейшего: «Учитель,

Ты всё постиг, всему назначил цену,

Расчислил вечность, ввёл соотношенье

Добра и зла, терпения и страсти,

Ты сделал геометрию свободной

От суетной натуги землемера,

Так отомкни своим ученикам

Затёкшие неразуменьем вежды,

Сориентируй нас и наконец

Определи, как поступать с бобами.

То ты твердишь, что дух от них тяжёлый

В утробе развивается, мешая

Образоваться истинному духу

Божественного миропостиженья,

Ещё и прибавляешь, мол, обличьем

Они подобны сокровенным членам,

Что непохвально, да ещё и судьи

Бросают ими жребий, оставляя

Взыскующих вот именно на них же;

То, сказывают, ты их поедаешь

В количествах немеряных, рискуя

Прослыть таким нескромным бобоедом,

Что как-то это даже несовместно…»

«Друзья мои, – ответствовал мудрейший, —

Что пользы в наш уклад переносить

Каноны безусловные науки,

Во всём искать не принцип, так резон.

Бобы, жуки, быки, гекатонхейры —

Всего лишь знаки, символы, предметы