Действительно ли была та гора? - [90]

Тина Ким относилась ко мне так же хорошо, как и раньше, а я по-прежнему нуждалась в ней, но наша дружба была скорее рабочим союзом. Возможно, дело было в том, что мы использовали друг друга и знали об этом. Заключение контракта по новой концессии в очередной раз не состоялось, но с тех пор как Сацин Кэнон весной уехал по новому назначению, я стала играть в жизни Тины еще более важную роль. Теперь я читала письма, приходившие от Кэнона, и мне по просьбе Тины пришлось взять на себя обязанность отвечать на них, так как она хорошо говорила, но плохо писала. Несмотря на то что Кэнона уже не было в РХ, поток американских товаров на ее адрес не уменьшался, казалось, что так он отвечает на ее письма. У меня не хватило смелости отказаться от ее предложения, потому что хотелось хорошо кормить племянников. Сейчас я понимаю, что это были всего лишь остатки сладостей, от которых только гнили зубы, но в то время это было все, что я могла сделать для них как тетя, роль которой была для меня очень важна. К счастью, писать любовные письма было намного легче, чем составлять официальные бумаги. Слова, которые они использовали в любовной переписке, особо не менялись. В письмах Кэнона часто встречались такие слова, как «ай мисс ю соу мач», «ай нид ю», «ай лав ю»[108], обычно было достаточно переписать их в ответном письме, чтобы сказать все, что хотела передать Тина. У меня дома среди пары стихов, переведенных на английский язык, были стихи из романа «Страдания юного Вертера», включенные в учебное пособие для старших классов. Найдя стих и выбрав из него красивые предложения, снова погружаясь в ту сладостную печаль, что я испытывала, когда учила эти строки, я не жалела ни времени, ни сил, чтобы писать трогательные, красивые любовные письма. Я не знаю, может быть, в письмах я не смогла точно выразить страсть, любопытство и робкую надежду, которые Тина хотела открыть Кэнону, но когда я читала ей написанное, она, будто опьянев от восторга, искренне хвалила меня за умение красиво писать. Вместе с любовными письмами приходили и уходили документы, необходимые для иммиграции. Тина Ким, получая и отправляя такие письма, жаловалась, что неделя длится слишком долго. Каждый раз, когда выдавалась возможность, она пыталась убедить меня в том, что у них с Кэноном абсолютно невинные отношения. Она говорила, что между ними не было ничего, кроме искренней дружбы:

— Я лишь использовала Кэнона. Я, наверное, плохая женщина, потому что, используя невинного мальчика, думаю лишь о том, как уехать за границу. Это правда, но что поделаешь? Та женщина родила ребенка, естественно, той, которая не смогла этого сделать, придется уступить.

Я поняла, что женщина, о которой она говорила, — любовница мужа. Тина рассказывала, что хочет уехать в США. Для достижения этой цели она сама нашла мужу любовницу, которая смогла бы родить ему ребенка, и хотела, чтобы он жил с ней как законный муж. Все, что она говорила до этого момента, выглядело правдоподобно. Однако было одно большое «но»: Кэнон был взрослым мужчиной, у которого уже были жена и дети. Когда я спрашивала Тину, уверена ли она, что сможет заставить его развестись после иммиграции в США, она, резко вскакивая, начинала утверждать, что у нее с ним невинные отношения, что они даже ни разу не поцеловались. Такой ответ смущал меня. Конечно, мне хотелось спросить ее: а как же содержание тех писем? Но я и так знала, что она ответит мне: американцы могут так говорить и писать, это для них в порядке вещей. Так что я делала вид, что верю ей, но по-прежнему не понимала, почему ей так хочется выглядеть целомудренной.

Возможно, я не могла сблизиться с Тиной еще и из-за двойственности ее характера и ее неискренности. Однажды по воле случая я узнала, до какой степени она была фальшива. Это был день, когда вместе с письмом пришла толстая пачка документов, необходимых для иммиграции. Она сказала, что здесь много чужих глаз, по всей видимости, письмо надо было прочитать, выбрав удобное время, чтобы хорошенько вникнуть в содержание. Она попросила меня посмотреть его дома. Но чуть погодя сказала: «Может, спросишь сегодня дома разрешения и переночуешь завтра у меня?» Ее расположение ко мне, иногда переходящее все границы, не доставляло мне удовольствия, но в душе мне очень хотелось посмотреть, как она живет. В нашем доме Тина Ким была известна как женщина-директор, поэтому мне сразу позволили остаться у нее на ночь.

Тина Ким жила в историческом районе Сусондо, в аккуратном и красивом доме, построенном в старом корейском стиле. Ее муж был полным мужчиной среднего возраста, а любовница, которую она нашла, используя свое влияние, вела себя как преданная служанка. После того как Тина почистила зубы, она принесла в комнату подогретую воду для мытья ног. Тина сказала, что оставила за собой внутреннюю комнату, а три члена семьи, включая малыша, занимают комнату с подогреваемым полом, примыкающую к кухне. Она жила совершенно обособленно. Из второй комнаты доносился смех, там, видимо, умилялись смешным ужимкам малыша. Они вроде не сделали ничего плохого, но было немного неприятно и неудобно — это была до странности неловкая обстановка.