Действительно ли была та гора? - [89]

Почему, совершенно не стараясь казаться умным, талантливым или выбить себе зарплату побольше, он тихо открылся мне, показав, что на самом деле он настоящий художник? Ответ на этот вопрос я узнала лишь спустя некоторое время. Я ошибочно полагала, что была единственной студенткой Сеульского университета в РХ, с которой его могло связывать чувство дружбы и сознание родства душ.

Как и я, страдая от комплекса превосходства и осознания низкого социального положения, он, наверное, думал: «Как же низко пала студентка Сеульского университета». Странно, но эта мысль придавала мне сил. Я поняла, что повсюду, как и в нашем магазине портретов, есть талантливые и способные люди. Я постепенно избавлялась от плохой привычки делить людей на группы или «сваливать» их в кучу, во мне возрождалась терпимость, вновь стало интересно рассматривать каждого человека в отдельности. Когда я поинтересовалась, оказалось, что среди персонала РХ немало студентов университетов. Здесь работали даже студенты Сеульского университета и его выпускники, были и те, кто едва успел приобщиться к университетской жизни. Мне сказали, что среди уборщиц есть женщина, которая работала учительницей в средней школе. Когда я узнала, что не было никого, кроме меня, кто ходил бы задрав нос, оттого что он — студент университета, проучившись в нем всего несколько дней, я подумала, что, будь где-нибудь рядом норка мыши, я бы тут же спряталась в ней. Мое лицо густо покраснело от стыда.

Когда заканчивался рабочий день, первыми уходили художники, я уходила последней, потому что принимала деньги, а затем убиралась в магазине. Не помню, когда это случилось в первый раз, но Пак Сугын, прибрав рабочее место, стал иногда ждать меня у входа, пока я заканчивала дела в офисе и пересчитывала деньги. Я наивно полагала, что столько времени у него занимала уборка рабочего места, совершенно не думая о том, что он ждал меня специально. Когда было несколько готовых картин, много времени уходило на их отправку по почте, потому что надо было заглянуть в отдел по упаковке и почтовое отделение. В таких случаях он уходил раньше, аккуратно убрав свое рабочее место и закрыв за собой магазин. Конечно, он правильно поступал, что не ждал меня. Когда я думала, что он ждет у выхода, у меня все валилось из рук. Честно говоря, я любила оставаться на какое-то время совершенно одна в пустом магазине. В такие минуты я думала: «Не является ли это чувство, не имеющее ни начала, ни конца, эгоизмом?» В закрытом магазине можно было уделить время и внимание только себе — роскошь, почти забытая из-за трудностей жизни. Это было похоже на ощущение, когда погружаешь свое усталое тело в горячую воду и чувствуешь, как ее тепло медленно проникает в каждую клеточку.

Когда Пак Сугын ждал меня, мы вместе уходили с работы, но это не означало, что у нас было о чем говорить. Мы просто шагали вместе до района Ыльчжиро. Там мы расставались на остановке и садились в разные трамваи, идущие в противоположных направлениях. Иногда в день получения зарплаты он угощал меня чаем. Усевшись в чайной, он внимательно читал газету, временами бормоча про себя: «Когда же кончится эта проклятая война?» В те времена перекрашенная военная униформа была повседневной рабочей одеждой простых людей, поэтому в ней Пак Сугын выглядел не беднее других. Я слышала, как Тина Ким с сочувствием рассказывала, что многие члены его семьи живут в другом доме. Но мы никогда не говорили о его семье. Глубоко в душе я желала, чтобы его жена была некрасивой и ворчливой и рожала детей одного за другим. Я считала, что это была бы минимальная плата за его талант.

В магазине портретов число заказов не снижалось даже летом, продажи постоянно росли, изменений тоже было много. Вместо уволившегося художника Чан ши я взяла на работу двух новых художниц. Одна из них окончила факультет изящных искусств женского университета Ихва, другая была студенткой первого курса факультета изящных искусств Сеульского университета. Девушка по имени Сон Хи, студентка Сеульского университета, была моей однокурсницей, если бы не война, она училась бы уже на втором курсе. Мы ходили в разные полные средние школы, но, как выяснилось, у нас было много общих друзей. Обстановка в магазине портретов внезапно кардинально изменилось. Прошло уже много времени с тех пор, как я поборола «комплекс студентки», но я так и не смогла избавиться от привычки кончиком карандаша протыкать лист бумаги и разрывать его на мелкие кусочки. Сон Хи, стоило ей увидеть, как я занимаюсь этим делом, даже если она до этого рисовала, подходила ко мне сзади, хватала мои руки и не позволяла мне терзать бумагу. По ее словам, когда я занималась этим, мои нервы проступали на коже, как белые нитки. Интересно, как же устроены мои нервы, что она могла видеть их?

— Ради бога, прекрати, — говорила она, наморщив красивый лоб. — Надо уметь контролировать нервы, это важно.

У нее было еще юное симпатичное лицо, но на лбу уже прорезалось несколько милых морщин. Глядя на нее, я старалась побороть противную привычку. Мне не хотелось, чтобы Сон Хи беспокоилась, она мне нравилась. С появлением людей, вызывавших во мне симпатию, я постаралась стать нормальным человеком и считала, что это заслуживает похвалы, словно работа незнакомого мне человека.