Девятьсот восемьдесят восьмой - [38]

– Вот и хорошо. Значит, едешь со мной?

– Да уж присмотрю за тобой еще какое-то время, – усмехнулся мужик. – Пропадешь ведь без меня…

* * *

Остаток дня прошел спокойно и без каких-либо приключений, если не считать любопытных, которые всюду сопровождали Марселя, однако стоило ему попытаться заговорить с преследователями, как те тут же исчезали из поля зрения. В конце концов такое повышенное внимание историку надоело, и он с сожалением надел маску – она в какой-то мере защищала его от окружающих. И действительно, стоило ему скрыться за ней, как количество его поклонников тут же сократилось в несколько раз. Удивившись этому факту, он снял ее – и через некоторое время снова стал замечать, что за ним буквально по пятам следуют местные жители от мала до велика.

– Что? – резко повернулся он и буквально нос к носу столкнулся со стариком, который едва не врезался в него.

– Ты прости меня, – отозвался тот. – Но у меня внучок болеет, уже много лет ноги не держат его.

– И чем же я могу помочь? – смягчился Марсель.

– Наши говорят, что ты божий человек. – Старик с надеждой посмотрел на него. – Может, помолишься своему богу за Илюшу моего?

– Помолюсь, – кивнул историк. – Ильей, значит, зовут?

– Да.

– И давно он не ходит?

– Да уж десятый год.

– Ох, дед. Не думаю, что здесь молитва поможет.

– А вдруг? Никто ничего сделать не смог. Может, и ты не справишься. Но другого выхода у меня нет. Посмотри на него, а? Небось не чудище какое.

– Посмотреть можно, – согласился Марсель. – Пойдем!

Старик обрадованно всплеснул руками и засеменил по направлению к стоявшей отдельно от других избе, периодически оглядываясь на спутника.

– Люди разное говорят. Кто-то уверен, что это нам в наказание за то, что его отец в жены взял девку не из местных. Но я-то знаю, что это не так. Алтынка была прекрасной матерью для Илюши, но недолго пожила. Померла, когда тот совсем ребеночком был. А мой сынок так любил ее, что зачах без жены. За год его не стало. А напасть, сам знаешь, одна не приходит. Рос мой внучок здоровым парнем, красивым, косая сажень в плечах была уже к двенадцати годкам, а потом вдруг лег – и встать не смог. Так с тех пор и маемся с ним. Одна на тебя надежда осталась. Ты уж постарайся, мил человек.

Марсель чувствовал себя крайне неуютно, видя, что старик действительно надеется на него. Чем он мог помочь? Разве что добрым словом. Но он уедет отсюда через пару дней, может быть, даже раньше. А дальше что? Его знания о медицине были настолько скудными, что любой из местных знахарей и целителей со своими травами и настойками мог дать ему фору в сто очков – и все равно он бы пришел последним. Но ничего не поделаешь, назвался груздем – полезай в кузов.

Оказавшись внутри избы, историк удивился чистоте и порядку, которые царили в ней. Такое можно было ожидать от заботливой хозяйки, но никак не от пожилого человека, у которого на попечении был еще и тяжелобольной.

– Вот сюда, – показывал старик, – сюда. Здесь он лежит, родимый.

– Деда, что там? – послышался низкий голос, и историк поразился его силе.

Подойдя к печи, гость на несколько секунд замер, разглядывая огромного парня, который, приподнявшись на локтях, в свою очередь, рассматривал незнакомца. Судя по его телосложению, в нем было больше двух метров.

– Здравствуй! – наконец произнес великан.

– И тебе не болеть, – пришел в себя Марсель.

– Дед говорил, что к нам приехал божий человек. – Илья устало улыбнулся, и историку стало ясно, что тот уже ни на что не надеется. – Это ты? Мне жаль твоего времени. Мою хворь уже ничто не излечит. Видно, судьба такая.

Все происходящее казалось ученому таким нереальным, что он даже незаметно ущипнул себя. Илья, печь, калека… Не совпадало только время, да и возраст был не тот, но кто знает? Возможно, прототип знаменитого богатыря был гораздо более древним, чем принято считать? Впрочем, Марсель тут же отогнал от себя эту дерзкую мысль и обратился к молодому человеку:

– Судьба здесь ни при чем. И хворь твою излечить можно. Главное – верить. Сила вернется, и ты еще будешь ходить.

– Да, дед мне то же самое говорит.

– Значит, так и будет. А теперь ложись и не двигайся.

Историку вдруг пришло в голову, что если он ничем не может помочь физически, то стоит хотя бы попытаться задействовать психосоматику. Он был далек от мысли о том, что мог обладать какими-либо экстрасенсорными способностями, но люди всегда хотели верить в чудеса. Так почему бы не поддержать в них эту веру? Во всяком случае, попытка не пытка. Решив так, Марсель встал на лавку и возложил руки на парня: одну ладонь на лоб, а другую – на сердце. Историк чувствовал, как дрожит молодой человек, и с трудом сдержался, чтобы не дать воли чувствам. Что бы ни говорил Илья, он до последнего не терял надежду, и историк в этот момент искренне презирал себя за то, что делал. Тем не менее ему удалось взять себя в руки, и он, закрыв глаза, сделал вид, будто читает молитву. Впрочем, Марселю почти не пришлось притворяться – он на самом деле просил Вселенную о том, чтобы она помогла больному. Когда он открыл глаза и взглянул на парня, то увидел, что тот тоже смотрит на него – молодой человек улыбался, но это была улыбка признательности. Илья прекрасно понимал, что гость пытается подарить ему надежду, и был благодарен ему за это.