Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды - [15]

— Нет. Счел недостойным его утонченного вкуса.

— Неплохой вкус. Ну и как он к развоплощению отнесся? — вернулся Мелькор к основной теме.

— Так… Его взбесило, что он от Кольца зависит. Руку на меня поднял, наглец… Но пришлось ему смириться — в противном случае, поскольку он уже столько натворил, без поддержки оказался бы в БЕЗДНЕ… Так что пришлось ему службу выбирать.

— Бездна… Это еще что?

— Место неупокоенных, несвободных душ — можно и так сказать. Ничто, пытающееся стать — нечто. Питающееся болью и страхом. Я не знаю, когда она возникла. Может, тогда… после Войны… Всеобщая мука Арты. И вот такие-то душонки она и поджидает. И зачем я его вытащил?!

— Как — вытащил? Так он там оказался? И после этого согласился служить?

— Нет, не совсем. Согласился, потому что представил, что его ТАМ ждет, — воображение у него богатое было. А оказался он там потом…

— Ну-ну… — протянул Мелькор, и в голосе его было нечто отчетливо неприятное. — И как он тебе служил? Воин хоть из него стоящий получился? — почти промурлыкал Вала.

— Да, разумеется, его же учили… — несколько озадаченно проговорил майа: что-то в интонации Учителя обещало подвох. — Как понял, кто он и что он, даже потом во вкус вошел, такое творил — сам… Он всегда был жесток! И равнодушен. — Майа чувствовал, что пустые глазницы внимательно смотрят ему в глаза, и замялся. — Я его только проучить хотел, чтобы знал свое место. Он же понял все! Ему нравилось — лететь над землей черным ветром, приводя в ужас врага, плясать в пламени горяших городов, быть неуязвимым страхом Арты… Да он был хуже всех, потому что ему на все плевать было, кроме развлечений… И Тьма его влекла, я ему столько рассказывал, он часто насмехался над светлыми преданиями и вообще был циничен… Если бы не эта девчонка…

Гортхауэр осекся, оборвав рассказ, это было лишнее, как же он вовремя не остановился… Опасливо взглянул на Мелькора, и… тот коснулся его сознания — впервые, наверное — так. Жестко, напролом. Немного брезгливо. Хотелось взвыть от ужаса и унижения. Как тогда, когда Крылатый услал майа из Аст Ахэ. Только теперь уже ничего не исправить… Гортхауэр, тихо застонав, сжался в отчаянии у ног Валы. Мелькор, не обращая на это внимания, продолжал просматривать то, что помнил его Ученик, а память бессмертных не знала осечек. Тогда, когда Учитель впервые разгневался на него, Гортхауэр готов был бежать не то что в Валинор, а хоть за Круги Мира… А теперь — какая ирония — за этими самыми Кругами только что обретенный после стольких лет разлуки Учитель гневается… презирает…

Теперь Мелькор не захочет больше его видеть — никогда. Прогонит — навсегда. Отчаяние, убивающее всякую способность мыслить, удушливым смерчем захлестнуло его, заставив скорчиться от невыносимой муки. Теперь — все. Отшвырнет… Он ничего не видел, а затем из кровянисто-мутной мглы послышался голос Черного Валы, растерянный, полный тихого, бессильного отчаяния:

— Как я вложил это в тебя? Ты же мой майа… Это все я… Я довел тебя до такого…

— При чем тут… — прошептал Гортхауэр и взвыл, не в состоянии сдержаться: — Ты меня не знаешь, я не тот, нет меня, нет Ортхеннэра, есть Саурон и все… Нет, не говори ничего, я придумаю… я сделаю так, чтобы меня не было, — все равно меня нет, нет… — Майа давился словами, толчками, как кровь из разорванной аорты, выплескивающимися наружу…

— Не надо, Ортхеннэр… Что уж теперь…

— Я отвратителен тебе…

— Ты мой майа, понял? Я тебя таким сотворил, это мне урок — хотя теперь уже без толку…

«Думал, хуже уже не будет — ха, размечтался…» — подумал Мелькор про себя, а вслух сказал:

— Я оставил тебя одного… За боль прости: в том, что возникла эта Бездна, есть и моя вина. Я не сумел оградить тебя, отгородиться… Ничего не смог. Неудачник, неумеха…

— Не говори о себе так! Ты — лучше их всех, просто… ну почему этот мир такой несуразный? Проклятый мир…

— Я думаю, что наша вина тоже в этом есть…

«…Наша…» — От этого слова перехватило дыхание радостью. Неужели?!..

— Мелькор, ты не гонишь меня?

Вала чуть не прыснул. Интересно, куда он его погонит, даже если бы захотел? Сдержав смех, он проговорил:

— Никуда я тебя не гоню. Да и куда ты отсюда денешься? Будешь теперь вечно на мое дивно прекрасное лицо любоваться…

Гортхауэр попытался схватить его руку, прижаться к ней щекой. Застыл.

— А знаешь, — задумчиво произнес Мелькор, — любопытно было бы с твоим девятым поговорить: занятная личность…

— А где его взять — думаешь, он и впрямь застрял в Мандосе?

— Судя по тому, что с ним стало… А у вас крепкая связь была? Она и без колец, как я понял, тоже работала?..

Гортхауэр насторожился. Что задумал любопытный Вала? Впрочем, ради Мелькора он готов был и с Аллором попробовать связаться. Все-таки две эпохи знакомы… Но как не хочется… Даже если такое возможно, услышать о себе немало если не нового, то нелестного майа не слишком хотелось.

— Может, попробуешь?

— Не будет он со мной разговаривать! Я его проклял…

— Извинишься, — тихо, но твердо сказал Вала. — Постарайся, пожалуйста.

— Да зачем он тебе? Какой в этом прок?

— Думаю, никакого. Просто любопытно, и все. Нам это ничем не грозит — дальше некуда. А ему… Это же только разговор — если вообще что-то из этого выйдет и он тебя сразу куда подальше не пошлет… А ведь может и весьма далеко послать — фантазия у него, говоришь, богатая была?