Девять работ - [12]
Путь к успеху: тринадцать тезисов
Опубликовано во frankfurter Zeitung в 1928 году. По форме и духу текст сходен с теми, которые составили вышедшую тогда же книжечку «Улица с односторонним движением».
1. Не бывает большого успеха без подлинных достижений. Было бы, однако, ошибкой полагать, будто эти достижения лежат в его основе. Достижения являются его следствием. Следствием окрепшей уверенности в себе и возросшей радости свершений у того, кто видит свое признание. Поэтому основу большого успеха закладывают высокие притязания, меткая реплика, удачная транзакция.
2. Удовлетворение от вознаграждения парализует успех, удовлетворение от достижений окрыляет его. Награда и достижение находятся на разных чашах одних и тех же весов. Вся масса самоуважения должна быть брошена на чашу достижений, и тогда чаша вознаграждения взлетит вверх.
3. Длительный успех сопутствует только тем, кто в своей деятельности, как кажется, руководствуется простыми, прозрачными мотивами, или же действительно ими руководствуется. Масса сокрушит любой успех, если он представляется ей непрозрачным, лишенным назидательной, подающей пример ценности. Само собой разумеется: быть прозрачным в интеллектуальном смысле этому успеху не обязательно. Доказательством тому служит любая жреческая власть. Достаточно, чтобы он соответствовал некоторому представлению, вернее, некоторому образу, будь то образ иерархии, милитаризма, плутократии или чего другого. Потому священнику положена исповедальня, полководцу – орден, финансисту – дворец. Кто не платит положенной дани в казну образов, которой владеет масса, того ждет провал.
4. Оценить по достоинству ту жажду однозначности, которая составляет высший аффект всякой публики. Один центр, один wovf один лозунг. Чем однозначнее, тем больше радиус воздействия духовной энергии, тем больше публики она привлекает. Возникает «интерес» к автору – это значит идет поиск формулы для него и самых примитивных, однозначных средств ее выражения. С этого момента каждое его новое произведение становится материалом, на котором читатель стремится проверить, уточнить, подтвердить ту самую формулу. В сущности, публика готова услышать от любого автора только одно – то послание, которое он будет еще в силах и успеет произнести слабеющим голосом на смертном одре.
5. Пишущим трудно по-настоящему осознать, насколько новообретенным является обращение к «потомкам». Оно возникло в эпоху появления свободного писателя и объясняется ненадежностью его положения в обществе. Жупел посмертной славы был средством давления на общество. Еще в семнадцатом веке никому из авторов не пришло бы в голову, обращаясь к современникам, ссылаться на потомков. Все ранние эпохи были едины в убеждении, что ключи, которым отпираются ворота посмертной славы, хранятся у современников. И еще вернее это стало сегодня, когда каждое следующее поколение тем меньше способно найти желание и время на ревизию прошлого, чем более отчаянные формы принимает необходимая оборона от нарастающей лавины доставшегося ему наследия.
6. Слава, вернее, успешность, стала сегодня необходимостью и не относится, как прежде, к разряду приятных добавок. В эпоху, когда любой жалкий писака распространяется в сотнях тысяч экземпляров, успешность становится агрегатным состоянием письменной продукции. Чем меньше успех какого-либо автора, какого-либо произведения, тем меньше они просто-напросто существуют.
7. Условие победы: радость от внешних проявлений успеха как такового. Чистая, незаинтересованная радость, лучше всего проявляющаяся в том, что человек получает наслаждение от успеха, даже если это чужой успех, и особенно если он «незаслуженный». Фарисейское чувство справедливости – одно из величайших препятствий на продвижении вперед.
8. Многое дается от рождения, но многое и приобретается трудом. Потому не видать удачи тому, кто бережет себя, выкладываясь только ради значительных дел и не проявляя способности доходить иной раз до крайнего напряжения в мелочах. Ведь только так он познает важнейшее и в значимых ситуациях: радость от взаимодействия, доходящую до спортивного удовольствия от партнера, великую способность временами забывать о цели (Господь являет ее избранным во сне) и, наконец и прежде всего – любезность. Не услужливую, плоскую, податливую, а ошеломительную, диалектическую, энергичную, как лассо, одним рывком смиряющую партнера. И разве не пропитано все общество фигурами, на которых нам следует учиться успеху? Подобно тому как в Галиции карманные воры обучают помощников на соломенных чучелах, увешанных колокольчиками, так и нам посланы официанты, портье, чиновники, заведующие, чтобы упражняться на них в искусстве повелевать любезностью. «Сезам, откройся» в успехе – слово, порожденное языком приказа в союзе с языком фортуны.
9. Let’s hear what you can do! – говорят в Америке тому, кто претендует на какую-либо должность. Однако при этом не столько слушают, что он говорит, сколько смотрят, как он себя ставит. Здесь он сталкивается с тайной экзамена. Экзаменатор требует обычно от партнера прежде всего, чтобы тот убедил его в своей пригодности. Каждый мог узнать на своем опыте, что, чем чаще он обращался к какому-либо факту, мнению, какой-либо формуле, тем менее убеждали они других. Пожалуй, более всего покоряет наша позиция того, кто оказался свидетелем ее возникновения в нас самих. Поэтому на всяком экзамене наилучшие шансы не у тщательно подготовленного кандидата, а у импровизатора. По той же причине почти всегда решающими оказываются дополнительные вопросы, мелкие детали. Инквизитор, пред которым мы предстали, требует прежде всего, чтобы мы заставили его забыть о своем назначении. И если нам это удастся, он будет нам благодарен и готов многое нам простить.
Вальтер Беньямин начал писать «Улицу с односторонним движением» в 1924 году как «книжечку для друзей» (plaquette). Она вышла в свет в 1928-м в издательстве «Rowohlt» параллельно с важнейшим из законченных трудов Беньямина – «Происхождением немецкой барочной драмы», и посвящена Асе Лацис (1891–1979) – латвийскому режиссеру и актрисе, с которой Беньямин познакомился на Капри в 1924 году. Назначение беньяминовских образов – заставить заговорить вещи, разъяснить сны, увидеть/показать то, в чем автору/читателю прежде было отказано.
Предисловие, составление, перевод и примечания С. А. РомашкоРедактор Ю. А. Здоровов Художник Е. А. Михельсон© Suhrkamp Verlag, Frankfurt am Main 1972- 1992© Составление, перевод на русский язык, художественное оформление и примечания издательство «МЕДИУМ», 1996 г.
В этой небольшой книге собрано практически все, что Вальтер Беньямин написал о Кафке. У людей, знавших Беньямина, не возникало сомнений, что Кафка – это «его» автор (подобно Прусту или Бодлеру). Занятия Кафкой проходят через всю творческую деятельность мыслителя, и это притяжение вряд ли можно считать случайным. В литературе уже отмечалось, что Беньямин – по большей части скорее подсознательно – видел в Кафке родственную душу, нащупывая в его произведениях мотивы, близкие ему самому, и прикладывая к творчеству писателя определения, которые в той или иной степени могут быть использованы и при характеристике самого исследователя.
Вальтер Беньямин (1892–1940) – фигура примечательная даже для необычайного разнообразия немецкой интеллектуальной культуры XX века. Начав с исследований, посвященных немецкому романтизму, Гёте и театру эпохи барокко, он занялся затем поисками закономерностей развития культуры, стремясь идти от конкретных, осязаемых явлений человеческой жизни, нередко совершенно простых и обыденных. Комедии Чаплина, детские книги, бульварные газеты, старые фотографии или парижские пассажи – все становилось у него поводом для размышлений о том, как устроена культура.
Целый ряд понятий и образов выдающегося немецкого критика XX века В. Беньямина (1892–1940), размышляющего о литературе и истории, политике и эстетике, капитализме и фашизме, проституции и меланхолии, парижских денди и тряпичниках, социалистах и фланерах, восходят к поэтическому и критическому наследию величайшего французского поэта XIX столетия Ш. Бодлера (1821–1867), к тому «критическому героизму» поэта, который приписывал ему критик и который во многих отношениях отличал его собственную критическую позицию.
Три классических эссе («Краткая история фотографии», «Париж – столица девятнадцатого столетия», «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости»), объединенные темой перемен, происходящих в искусстве, когда оно из уникального становится массовым и тиражируемым. Вальтер Беньямин (1892–1940) предлагает посмотреть на этот процесс не с консервативных позиций, а, напротив, увидеть в его истоках новые формы социального бытования искусства, новую антропологию «массового зрителя» и новую коммуникативную функцию искусства в пространстве буржуазного мира.
Убедительный и настойчивый призыв Далай-ламы к ровесникам XXI века — молодым людям: отринуть национальные, религиозные и социальные различия между людьми и сделать сострадание движущей энергией жизни.
Первая в России книга о патафизике – аномальной научной дисциплине и феномене, находящемся у истоков ключевых явлений искусства и культуры XX века, таких как абсурдизм, дада, футуризм, сюрреализм, ситуационизм и др. Само слово было изобретено школьниками из Ренна и чаще всего ассоциируется с одим из них – поэтом и драматургом Альфредом Жарри (1873–1907). В книге английского писателя, исследователя и композитора рассматриваются основные принципы, символика и предмет патафизики, а также даётся широкий взгляд на развитие патафизических идей в трудах и в жизни А.
Михаил Наумович Эпштейн (р. 1950) – один из самых известных философов и теоретиков культуры постсоветского времени, автор множества публикаций в области филологии и лингвистики, заслуженный профессор Университета Эмори (Атланта, США). Еще в годы перестройки он сформулировал целый ряд новых философских принципов, поставил вопрос о возможности целенаправленного обогащения языковых систем и занялся разработкой проективного словаря гуманитарных наук. Всю свою карьеру Эпштейн методично нарушал границы и выходил за рамки существующих академических дисциплин и моделей мышления.
Люди странные? О да!А кто не согласен, пусть попробует объяснить что мы из себя представляем инопланетянам.
Антология современной анархистской теории, в которую вошли тексты, отражающие её ключевые позиции с точки зрения американского постлевого анархиста Боба Блэка. Состоит из 11 разделов, а также общего введения и заключения. Составлена специально для издательства «Гилея». Среди авторов: Джордж Вудкок, Джон Зерзан, Мюррей Букчин, Фреди Перлман, Пьер Кластр, Персиваль и Пол Гудманы, Мишель Онфре, сам Боб Блэк, коллективы CrimethInc., Fifth Estate, Green Anarchy и мн. др. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Эрик Вейнер сочетает свое увлечение философией с любовью к кругосветным путешествиям, отправляясь в паломничество, которое поведает об удивительных уроках жизни от великих мыслителей со всего мира — от Руссо до Ницше, от Конфуция до Симоны Вейль. Путешествуя на поезде (способ перемещения, идеально подходящий для раздумий), он преодолевает тысячи километров, делая остановки в Афинах, Дели, Вайоминге, Кони-Айленде, Франкфурте, чтобы открыть для себя изначальное предназначение философии: научить нас вести более мудрую, более осмысленную жизнь.
Провокационное объяснение того, почему постмодернизм был самым энергичным интеллектуальным движением XX века. Философ Стивен Хикс исследует европейскую мысль от Руссо до Фуко, чтобы проследить путь релятивистских идей от их зарождения до апогея во второй половине прошлого столетия. «Объясняя постмодернизм» – это полемичная история, дающая свежий взгляд на дебаты о политической корректности, мультикультурализме и будущем либеральной демократии, а также рассказывает нам о том, как прогрессивные левые, смотрящие в будущее с оптимизмом, превратились в апологетов антинаучности и цинизма, и почему их влияние все еще велико в среде современных философов.
«Совершенное преступление» – это возвращение к теме «Симулякров и симуляции» спустя 15 лет, когда предсказанная Бодрийяром гиперреальность воплотилась в жизнь под названием виртуальной реальности, а с разнообразными симулякрами и симуляцией столкнулся буквально каждый. Но что при этом стало с реальностью? Она исчезла. И не просто исчезла, а, как заявляет автор, ее убили. Убийство реальности – это и есть совершенное преступление. Расследованию этого убийства, его причин и следствий, посвящен этот захватывающий философский детектив, ставший самой переводимой книгой Бодрийяра.«Заговор искусства» – сборник статей и интервью, посвященный теме современного искусства, на которое Бодрийяр оказал самое непосредственное влияние.
В красном углу ринга – философ Славой Жижек, воинствующий атеист, представляющий критически-материалистическую позицию против религиозных иллюзий; в синем углу – «радикально-православный богослов» Джон Милбанк, влиятельный и провокационный мыслитель, который утверждает, что богословие – это единственная основа, на которой могут стоять знания, политика и этика. В этой книге читателя ждут три раунда яростной полемики с впечатляющими приемами, захватами и проходами. К финальному гонгу читатель поймет, что подобного интеллектуального зрелища еще не было в истории. Дебаты в «Монструозности Христа» касаются будущего религии, светской жизни и политической надежды в свете чудовищного события: Бог стал человеком.
Серия «Фигуры Философии» – это библиотека интеллектуальной литературы, где представлены наиболее значимые мыслители XX–XXI веков, оказавшие колоссальное влияние на различные дискурсы современности. Книги серии – способ освоиться и сориентироваться в актуальном интеллектуальном пространстве. Один из самых значительных философов современности Ален Бадью обращается к молодому поколению юношей и девушек с наставлением об истинной жизни. В нынешние времена такое нравоучение интеллектуала в лучших традициях Сократа могло бы выглядеть как скандал и дерзкая провокация, но смелость и бескомпромиссность Бадью делает эту попытку вернуть мысль об истинной жизни в философию более чем достойной внимания.