Девять положений закона - [4]

И, как обычно, Раффлс отправился в Эшер один, хотя Беннет Эдденбрук несколько рассердился на него за это, да и сам я почувствовал немалую досаду. Я, разумеется, заверил адвоката, что такова уж натура Раффлса, привыкшего к независимости и таинственности, но что из числа всех моих знакомых ни один не обладает равными ему смелостью и решительностью и что я со своей стороны бесконечно ему доверяю и всякий раз позволяю ему топать своим собственным путем.

В тот день я больше не видел Раффлса, но, когда я одевался на ужин, мне принесли телеграмму: «Будь дома завтра от полудня и не занимай вторую половину дня. Раффлс».

Телеграмма была отправлена со станции Ватерлоо в 6 часов 42 минуты.

Итак, Раффлс вновь вернулся в город. На более ранней стадии наших отношений я бы ринулся искать его здесь и там, но теперь я кое-чему научился. Его телеграмма означала, что он не сгорал от желания провести сегодняшний вечер и первую половину дня завтра в моей компании и что я увижу его вскоре после того, как он захочет со мной встретиться.

И я увиделся с Раффлсом на следующий день около часу дня. Я ждал его, глядя на Маунт-стрит из своего окна. Вдруг он стремительно подкатил в кебе и выскочил из него, не сказав кучеру ни слова. В следующее мгновение я встретил его на своем этаже у дверей лифта, и он практически втолкнул меня назад в мою квартиру.

— Пять минут, Кролик! — воскликнул он. — Ни секунды больше.

И прежде чем броситься в ближайшее кресло, он скинул с себя пальто.

— Я и вправду замотался, — сказал он, шумно дыша, — чертовски трудное время! Но ничего не говори, пока я не сообщу тебе о том, что я сделал. Вчера во время нашего ленча я разработал план действий. Прежде всего надо было вступить в контакт с этим господином Крэггсом. Невозможно запросто врываться с улицы в такие места, как «Метрополь». Тут следовало подготовить почву изнутри. Проблема номер один: как подобраться к этому типу? Здесь мог подойти только один-единственный предлог — нечто, связанное с благословенным полотном, чтобы сразу можно было установить, где он его хранит и все такое прочее. Но ведь я не мог пойти и попросить, чтобы мне показали эту картину из чистого любопытства, и я не мог также навестить Крэггса в качестве второго представителя со стороны потерпевшего сэра Бернарда. Я долго ломал голову, каким образом можно туда попасть, поэтому-то во время всего ленча я и сидел таким сычом. Но меня осенило, как надо действовать, еще прежде, чем мы встали из-за стола. Я мог обратиться к новому владельцу с просьбой показать мне оригинал картины якобы для сверки в том случае, если бы мне вдруг попала в руки репродукция. Поэтому я поехал в Эшер узнать, существует ли хоть какая-либо копия этой работы, и провел вчера в Брум-Холле целых полтора часа. В поместье репродукций не имелось, но они где-то должны были быть, так как сэр Бернард лично (теперь-то у него есть копия!) позволил сделать с картины, когда она находилась в его коллекции, две репродукции. Он выяснил адреса тех двух художников, что делали эти копии, и остаток вечера я провел в поисках художников. Они, однако, осуществляли эти работы на заказ. Одна из копий была отправлена за границу, а вторую я все еще разыскиваю.

— Следовательно, ты пока не видел Крэггса?

— Напротив, видел и подружился с ним. И если это только возможно, то из этих двоих сэров он еще более забавный старикан. Тебе тоже придется познакомиться с ними обоими. Я взял сегодня утром быка за рога, явился прямо в отель и стал врать, как ветхозаветный Анания[2]. И слава Богу, что я так поступил: старый хулиган завтра отплывает в Австралию на пароходе. Я сообщил ему, что намерен приобрести имеющуюся копию прославленного портрета инфанты Марии Терезы, принадлежащего кисти Веласкеса, и что я заезжал к предполагаемому владельцу этой картины, где и узнал, что она только что была продана Крэггсу. Тебе следовало бы посмотреть на выражение его лица, когда я ему это рассказал! Он начал улыбаться всей своей дурной башкой.

«Так, значит, старый Дебенхэм признал факт продажи?» — спросил он. И когда я ответил, что да, признал, он начал хихикать и не мог остановиться минут пять. Он был столь польщен, что сразу сделал то, на что я втайне страстно надеялся его каким-либо образом подвигнуть: он показал мне это великое полотно — к счастью, по размерам оно оказалось не слишком-то большим, — а также ящик, в котором оно у него хранится. Это — металлический футляр для карт, в котором он привез планы своих земельных наделов в Брисбейне. Он хотел бы знать, кому может прийти в голову, что в этом ящике находится картина одного из великих мастеров Возрождения? Однако в целях предосторожности он приказал вмонтировать в этот футляр новый замок системы «Чарлз Чабб», и я ухитрился заняться ключом, пока он жадно пожирал глазами холст. В ладони у меня случайно оказался кусок воска, и дубликат будет готов сегодня, во второй половине дня.

Раффлс взглянул на часы и вскочил, заявляя, что потратил на меня лишнюю минуту.

— Между прочим, — добавил он, — тебе придется поужинать с ним в «Метрополе» сегодня вечером!