Девяностые годы - [170]

Даже некоторые владельцы рудников и агенты иностранных компаний на приисках дивились выдержке старателей и их сплоченности. Уж они-то знали, какие силы действуют за кулисами, оказывая нажим на правительство, знали, что сэра Джона подстрекают принять крутые меры. И они опасались создавшегося положения, понимая, что долго так продолжаться не может. А что как начнутся беспорядки? Ведь численный перевес — на стороне старателей. Иностранцы были за то, чтобы усилить полицейские части и даже создать местную охрану на боулдерских рудниках. Но те, кто знал старателей, понимали, что такие меры приведут к открытому столкновению, в котором не один старатель может сложить голову. И капиталисты чуяли, что тогда игра станет опасной. Нельзя победить людей, готовых на любые жертвы и объединившихся в беззаветной борьбе за свои демократические права.

Выступая на вечеринке, Уоллес Браунлоу спел популярную песенку, присочинив к ней новый куплет. Старатели подхватили песню, ее распевали повсюду — и на митингах и в трактирах:

В бой за свободу, горняки!

И будет побежден

Закон, лишивший нас земли,—

Бесправия закон.

Тесней ряды! Ни шагу вспять!

И, мощь сердец собрав,

Заставим даже горы встать

В защиту наших прав!

С этой песней старатели возили руду на промывку: они ругали на чем свет стоит навозную муху Хейра и пустоголовых законников Перте. В трактире, сдвинув кружки с пивом, они клялись защищать свое дело и стоять друг за друга, пока каждый, у кого есть старательское свидетельство, не получит право добывать россыпное золото, как в прежние времена.

— Они запрятали наших товарищей в тюрьму, — гневно говорили старатели, — но нас тридцать тысяч! Пусть-ка сэр Джон попробует с нами управиться!

Всякий, кому повезло на золоте, жертвовал самородки в фонд союза. Не было человека, который не опустил бы в кружку хоть несколько шиллингов в пользу заключенных в тюрьму товарищей, их жен и детей. Люди побогаче вносили крупные суммы на гонорар адвокатам, другие давали по фунту стерлингов в неделю, чтобы старатели не нуждались в пище и табаке.

С каждым днем становилось все ясней, что столкновение между полицией и старателями неминуемо. Видные горожане стали подумывать, как бы предотвратить беспорядки. Спешно было созвано совещание, на котором священник О’Горман, мэр города, приисковый инспектор Джон Кирван и представители союза наметили план мирного разрешения конфликта. А на то время, пока правительство будет рассматривать предложенное соглашение, было объявлено перемирие.

Но ответ правительства не принес ничего утешительного: делегация, посетившая премьера, не могла ничего от него добиться.

Иск о конфискации отвода Айвенго, поданный Миком Мэньоном, еще больше накалил атмосферу.

Мик утверждал, что отвод был внесен в список владений, подлежащих конфискации за неуплату аренды, и что компания не соблюдает надлежащих условий эксплуатации отвода. В доказательство этого Мик привел следующие факты: в течение трех дней никакой работы на отводе не производилось, лестница в шахте разрушена, а владелец опреснительной установки не является служащим компании.

Чарли Моран заявил в ответ, что министр горной промышленности вычеркнул этот отвод из списка подлежащих конфискации за неуплату аренды, а намерение правительства компенсировать компанию само по себе является ее юридическим признанием. Мик, конечно, дело проиграл. Приисковый инспектор вынес решение, что отвод нельзя было эксплуатировать, потому что на его территории находились старатели, а следовательно, лишить синдикат «Айвенго» права на отвод было бы несправедливо.

Старатели встретили это решение насмешками. Еще одно доказательство, говорили они, как закон используется у нас против старателей, в интересах компаний.

Политика союза, признающего только легальные формы борьбы и пассивное сопротивление, вызывала все большее недовольство старателей.

Но руководители союза по-прежнему настаивали на том, что нельзя давать правительству повода обращаться со старателями, как с буйной, неорганизованной массой.

— Мы боремся за правое дело, — заявил Пат Мак-Грат. — Мы не какие-нибудь плуты и мошенники, нам нечего стыдиться, мы действуем открыто. Потому-то мы и не побоялись сообщить полиции свои фамилии. Мы готовы отстаивать свои права перед беспристрастным трибуналом и будем добиваться таких законов, которые шли бы на благо народа, а не кучки продажных политиков.

Пусть так, говорили старатели. Но ребята волнуются, недовольство растет. Полицейские разгуливают, вооруженные до зубов. Если они пустят в ход оружие, убьют или ранят кого-нибудь из старателей, ребята не стерпят. Мало ли что может случиться под горячую руку! Каждый имеет право защищать себя. Кто же может равнодушно смотреть, как убивают его товарищей, и не схватиться за оружие? Но, конечно, первым в драку никто не полезет. Каждый понимает, что может этим погубить дело, и все поклялись не подавать виду, что у них есть чем защитить себя, и не применять оружия, пока полиция не откроет огонь.

— Мы демонстрируем свой боевой дух, когда провозим подводы с рудой мимо полиции, — говорил Майкл Бэрк. — И мы будем это делать до тех пор, пока новый закон, изданный в угоду монополистам и богачам и не дающий честным труженикам зарабатывать себе на хлеб, не исчезнет из свода законов.