Девяностые годы - [168]

Снова на приисках начались митинги протеста; они вспыхивали стихийно — и на улицах и в городских общественных зданиях.

— На какие только грязные проделки не пускались компании, — рассказывал впоследствии Динни. — Взять хотя бы то, как они нарочно состряпали иск против своих издольщиков на Боулдере и подсунули его в Верховный суд, чтобы потом было на что ссылаться. Когда до старателей дошел слух, что в суде будет рассматриваться иск Хэннанского общества золотопромышленников к издольщику Каули, руководители союза сразу насторожились.

Союз навел справки и тут же заявил, что не давал своим поверенным никаких указаний относительно этого проходимца. Каули бросил свой участок, когда начались преследования. Товарищи, с которыми он раньше работал, утверждали, что они его и в глаза не видели с тех пор, как он ушел, и что никаких прав на участок он не имеет. Каули поступил на службу в Хэннанское общество золотопромышленников — вот и все, что было о нем известно.

И тем не менее первым делом, назначенным к слушанию в Верховном суде, было дело Каули, а не Мак-Карти или Хорана, чьи дела уже давно были рассмотрены приисковым инспектором. Потом выяснилось, что приисковый инспектор сам передал дело Каули в Верховный суд. Конечно, союз решительно отмежевался от Каули и его процесса.

Старатели поняли, что это ловушка. Дела их были отложены по настоянию золотопромышленных компаний, стоявших за спиной издольщиков; компании рассчитывали, что суд примет по делу Каули решение, которое свяжет старателей по рукам и ногам. Но те только посмеивались. Нет, их на кривой не объедешь: дело было явно шито белыми нитками.

Лишь немногие из старателей подчинились новому закону и стали выплачивать компаниям долю за право добычи золота. Но их живо раскусили. Это подставные лица, говорили старатели. Кто же еще пошел бы на такое дело?

Когда один издольщик на Боулдере остановил свою подводу у отвалов Дэна Ши, Дэн спросил его, зачем он сюда явился. Издольщик ответил, что обрабатывает отвалы на отводе компании и хочет вывезти руду.

— И думать забудь! — сказал ему Ши. — Руда из моей шахты и отвалы мои.

На суде Ши признался, что взял лошадь под уздцы, отвел в сторону, отвязал веревку и опрокинул подводу.

Но издольщик клялся и божился, что Ши обругал его, отпихнул, начал грозиться, и двое полицейских, умышленно вертевшихся поблизости, чтобы попасть в свидетели, подтвердили его показания. Каждому было ясно, что все это подстроено от начала до конца. Тем не менее Ши упрятали за решетку.

Старатели решили, что будут по-прежнему вывозить песок с отводов Дэна. Утром стук в тазы созвал всех на собрание. Руководители союза объяснили положение; наступила пора действовать.

К отвалам Ши пригнали четыре подводы, нагрузили их песком и повезли на промывку за Браун-Хилл. Несколько сот человек шли следом, охраняя руду. В Браун-Хилле их встретила конная полиция во главе с сержантом. Говорили, что какой-то издольщик с Боулдера потребовал, чтобы полиция арестовала старателей, вывозивших руду. Сержант Смит старался выиграть время. Он просил старателей подождать, пока не прибудут приисковый инспектор и начальник полиции Ньюлендс. Они уже в пути — хотят лично ознакомиться с делом.

Инспектор не приехал, а Ньюлендс и агент сыскной полиции Кэвенаф вскоре прибыли. Было совершенно очевидно, что они намерены отобрать подводы и арестовать возчиков. Но старателей в тот день лучше было не трогать. Когда конные полицейские пробились к подводам и стали тащить с сиденья возчиков и выхватывать у них вожжи, их оттеснили. Видя, что они окружены разъяренной толпой, полицейские отступили, а подводы под ликующие возгласы старателей продолжали свой путь.

Свалив груз, старатели вернулись к отвалам, снова погрузили подводы и доставили к месту промывки новую партию песка. Люди упорно работали весь день, не отступая от намеченного плана. Начальник полиции предупредил Майкла Бэрка, что это им даром не пройдет.

Между тем, отсидев свой срок в фримантлской тюрьме, на прииски вернулась первая партия арестованных в Аделине.

Им устроили торжественную встречу. Тысячи старателей с женами и детьми пришли на вокзал. Салли тоже пошла встречать Динни. Выпущенных из тюрьмы старателей посадили на линейку, запряженную четверкой лошадей, и под звуки оркестра, с реющими знаменами, шествие двинулось к центру города. Закрытый зонт, который несли впереди процессии, возбуждал всеобщее веселье и насмешливые возгласы зрителей, выстроившихся вдоль дороги. Население города восторженно приветствовало вернувшихся старателей и их товарищей, шагавших стройными рядами под ярким послеполуденным солнцем.

На скрещении улиц Маританы и Хэннана процессия остановилась, и начался митинг. Один за другим выступали старатели, заявляя, что гордятся делом, за которое борются, и своими товарищами, пострадавшими в этой борьбе. Духа старателей ничем не сломить. Союз будет продолжать борьбу за права старателей на россыпное золото. Хриплые взволнованные голоса ораторов тонули в громе аплодисментов.

— Мы знаем, что население Кулгарди, Калгурли, Кэноуны, Мензиса и любого города на приисках — с нами, — взобравшись на линейку, сказал Динни, когда и до него дошла очередь выступать. — Союз старателей привлек самых лучших адвокатов, и мы следуем их советам. Мы действовали с оглядкой, два года позволяли полиции забирать наших людей, веря в правоту нашего дела.