Девяностые годы - [164]

Олф рассмеялся. Вон как! Пэдди, кажется, считает, что они одного поля ягода.

— Меня интересует только моя работа и дела компании «Мидас», — сказал он резко.

— Ну, ну… — Пэдди повернул в сторону поселка. — Ваша компания подведет вас, мистер Брайрли: Фриско охотится за «Мидасом» по поручению французского синдиката. Если вам вскорости придется искать себе работу, вспомните обо мне — может, у меня найдется для вас что-нибудь.

Глава LVI

— Весом в сто фунтов?!

— Ух ты дьявол, неужто правда? Ну, это всем самородкам самородок, лакомая штучка, — сказал Тэсси Риган.

Минуту назад Пэдди Кеван с шумом распахнул калитку, промчался через садик и бурей ворвался на веранду к Гаугам. Растрепанный, грязный, запыхавшийся, он прибежал прямо с рудника, чтобы сообщить новость.

Как-то раз Динни сказал про Пэдди Кевана:

— Если этого парня немножко поскрести, с него начнет сыпаться золото. Верно потому он и не охоч до мытья. Боится как бы после него в тазу не нашли золотых россыпей.

Динни и Тэсси Риган с трубками в зубах сидели на перилах веранды, где собралось еще несколько старателей. Они обсуждали причины временного затишья, наступившего в борьбе за россыпи. Крис поместился поодаль на одном из самодельных стульев и, как всегда, время от времени вставлял какое-нибудь замечание. Пэдди, взволнованный, взлохмаченный, с рыжими вихрами, торчавшими во все стороны, и горящим от возбуждения взором, нарушил мирное течение беседы. Когда кто-нибудь с таким видом врывается в дом, это может означать только одно: навострите уши, где-то открыли золото — будет новый поход!

Каждый из старателей сразу насторожился, у каждого что-то заиграло в груди. Старые матерые волки, вроде Динни и Тэсси, взволновались не меньше других, хотя и не подавали виду.

— Ну, а где они растут, эти самородки?

— Кто его нашел — неизвестно?

— Никто ни черта не знает, — заявил Пэдди. — Приехал отец Лонг из Кэноуны и рассказал, что двое старателей нашли здоровенный самородок. Но больше его преподобие не желает ничего говорить. Поклялся хранить тайну, видите ли.

Тэсси Риган встал, подтягивая штаны.

— Ну, так просто он от нас не отделается. Надо поглядеть, что там такое. Пожалуй, не мешает собрать пожитки. Если…

— Все уже поднялись, — прервал его Пэдди. — На дороге в Кэноуну целая толпа. Мы с моим напарником сейчас отчалим тоже.

— Прошу прощения, мэм! — крикнул Динни Салли. — На сегодня обед отменяется!

Через секунду веранда опустела.

— Ну вот, черт побери! — Салли подошла к двери и увидела, что все они уже спешат по дороге в город: и Динни, и Тэсси Риган, и Пэдди, и все прочие, а позади всех — Крис Кроу. Салли совсем замучилась со стряпней, устала, вспотела, и ей было до смерти досадно, что все ее труды пропали даром. Она в сердцах проклинала золотую лихорадку и все золотоискательские походы на свете.

Моррис вернулся вечером и с поразительным равнодушием рассказал о сообщении отца Лонга и о дикой суматохе, которая поднялась в городе вокруг нового похода на Кэноуну, где, как предполагали, можно было кое-что разузнать. Вся эта история казалась Моррису весьма сомнительной. Ни в полиции, ни в горном департаменте ничего не известно насчет этого самородка, сказал он. Блеф все это, иначе самородок был бы уже предъявлен и заявка зарегистрирована.

Ни для кого не секрет, конечно, что часть золота утекает на сторону, но старатели зорко следят, чтобы не нарушался закон, и сокрытие золота влечет за собой потерю прав на участок. Ясно, что ни один дурак, напавший на хорошую жилу, не станет рисковать. Поэтому крупные находки, как правило, всегда предъявляются, и только какая-нибудь мелочь просачивается через перекупщиков краденого золота.

Салли просто надивиться не могла перемене, происшедшей с Моррисом. Раньше — до своего злосчастного похода на Маунт-Блэк, он первый ринулся бы, как безумный, в эту новую погоню за золотом. Но после этого похода Моррис стал совершенно безучастен ко всем толкам о новых золотоискательских походах или богатых россыпях, открытых на каком-нибудь далеком прииске. А после того как он заделался гробовщиком — и подавно.

Салли знала, что Моррис просто принудил себя заняться своим новым ремеслом. Подавил в себе отвращение к этому делу и теперь был даже доволен, что сумел достичь успеха на новом поприще. Не такая уж это приятная штука — снимать мерки с трупов, сколачивать гробы или шагать за катафалком по жаре на кладбище, говорил он. Раньше его прямо с души воротило и стыдно было людям в глаза смотреть, а теперь ничего, привык. Дело как дело, не хуже других. Просто судьба сыграла с ним злую шутку. Но шутка приносила доход, вот что главное.

— Это тоже как бы небольшая жила своего рода, — объяснял Моррис Олфу. — Должно быть, мое призвание не рыть золото, а зарывать трупы. Да ведь поди угадай, где тебе написано на роду найти удачу.

Моррис теперь все время проводил либо в лавке, либо в мастерской, либо в конюшне; даже гордился тем, как он умеет угодить убитым горем родственникам — никогда не жалеет траурного крепа, сочиняет стишки для извещения о похоронах и даже как-то раз заставил Салли делать венки из белых бессмертников.