Девушки из Шанхая - [108]

— Еда у них, может, и есть, а вот как насчет свободы?

— Мао верит в свободу. Ты слышала о его новой кампании? Он сказал: «Пусть расцветают сотни цветов». Знаешь, что это значит? — Мой ответ ей не требуется. — Он призывает людей критиковать новое общество…

— И это плохо кончится.

— Мам, ты такая… — Она оценивающе разглядывает меня. — Ты всегда подпеваешь всем вокруг. Ты поддерживаешь Чан Кайши, потому что его поддерживают все в Чайна-тауне. А они поддерживают его потому, что считают, что так надо. Все знают, что он ничем не лучше вора. Он сбежал из Китая, украл деньги, предметы искусства. Посмотри, как они с женой теперь живут! Так почему Америка поддерживает Гоминьдан и Тайвань? Не лучше ли было бы установить связи с Китаем? Он гораздо больше, и там больше людей и ресурсов. Джо говорит, что надо разговаривать с людьми, а не игнорировать их.

— Джо, Джо, Джо, — устало вздыхаю я. — Мы его даже не знаем, а ты слушаешь все, что он говорит о Китае. Он хотя бы был там?

— Нет, — неохотно признается Джой. — Но хотел бы. Я бы тоже хотела туда поехать — увидеть, где вы с тетей Мэй жили в Шанхае, побывать в нашей деревне.

— Поехать в коммунистический Китай? Послушай меня. Змию, познавшему рай, нелегко вернуться в ад. А ты всего лишь девочка, которая ничего в этом не понимает.

— Я учила…

— Забудь о том, что вы учили в классе. Забудь то, что тебе наговорил какой-то мальчишка. Выйди на улицу и оглядись. Ты не заметила, сколько чужих людей появилось в Чайна-тауне?

— Здесь всегда было много ло фань, — говорит она пренебрежительно.

— Это не простые ло фань. Это агенты ФБР.

Я рассказываю ей об одном типе, который не так давно бродил по Чайна-тауну и задавал вопросы. Он сделал круг: прошел от «Международной бакалеи» на Спринг-стрит мимо «Кафе Перл» на Од-стрит, дошел по Бродвею до Централ-Плаза в Новом Чайна-тауне и заглянул в ресторан «Генерал Ли». Оттуда он отправился к бакалее Джека Ли на Хилл-стрит, затем — в новую часть Нового Чайна-тауна, навестил заведения, принадлежащие семьям Си и Фань, после чего ушел в центр города.

— Чего они ищут? Корейская война уже закончилась.

— Но правительство все так же боится красного Китая. Сейчас дела обстоят хуже, чем когда-либо. Вам на занятиях не рассказывали об эффекте домино? В одной стране воцаряется коммунизм, за ней идет следующая, потом еще одна. Ло фань страшно. А когда им страшно, они плохо с нами обращаются. Вот почему мы должны поддерживать генералиссимуса.

— Ты слишком переживаешь.

— Я то же самое говорила своей матери, но она была права, а я ошибалась. Уже сейчас происходят ужасные вещи. Ты просто не знаешь о них, потому что не живешь здесь. — Я снова вздыхаю. Как мне объяснить ей? — Пока тебя не было, правительство запустило так называемую программу поощрения признаний. Она проводится по всей стране, у вас в Чикаго, наверное, тоже. Они просят… вернее, запугивают нас, чтобы выявить бумажных сыновей. Они хотят найти тех, кто зарабатывал ввозом бумажных сыновей. Правительство говорит об эффекте домино. Здесь, в Чайна-тауне, назвать хотя бы одно имя — значит запустить этот эффект домино, который затронет не одного человека, а всех бумажных партнеров и сыновей, родственников и соседей. Но больше всего их интересуют коммунисты. Если сообщить о том, что кто-то является коммунистом, тебе выдают гражданство.

— У нас есть гражданство. Мы ни в чем не виноваты.

Годами в нас с Сэмом боролось американское желание проявить честность и рассказать все Джой с китайским стремлением не говорить лишнего. Китай победил, и мы утаили от нее правду о статусе нашем с Сэмом, ее дядюшек и дедушки. Причины было две: мы не хотели тревожить ее и не хотели, чтобы она кому-нибудь проболталась. Со времен приготовительного класса она повзрослела, но мы знаем, что даже самая незначительная ошибка может иметь ужасные последствия.

Повесив выглаженную рубашку Сэма на плечики, я сажусь рядом с дочерью.

— Я расскажу тебе, как они ищут людей, чтобы ты знала, как это происходит. Им нужны люди, которые посылали в Китай деньги…

— Дедушка Лу это делал.

— Верно. И они ищут тех, кто пытался — легально — вывезти из Китая своих родственников, когда он закрылся. Они хотят знать, чему люди верны: Китаю или США?

Я делаю паузу, чтобы убедиться, что она меня поняла, и затем продолжаю:

— Китайские обычаи не всегда действуют в Америке. Мы верим, что скромность, уважительность и правдивость помогают во всем разобраться, не задевать ничьи чувства и вознаграждаются по заслугам. Теперь же такое поведение может повредить и нам, и многим другим.

Глубоко вдохнув, я рассказываю ей то, о чем боялась писать.

— Помнишь семью И?

Конечно помнит. Она со школы дружила со старшей дочерью, Хэзел, и много играла с их детьми на встречах нашего союза.

— Мистер И — бумажный сын. Он привез миссис И через Виннипег.

— Он бумажный сын? — переспрашивает Джой. Она удивлена, возможно — поражена.

— Он решил признаться, чтобы остаться здесь с семьей, потому что его дети — граждане Америки. Он сообщил службе иммиграции и натурализации, что ввез сюда жену, воспользовавшись своим фальшивым статусом. Теперь у него есть гражданство, но служба иммиграции хочет депортировать миссис И, потому что она — бумажная жена. Двоим их детям меньше десяти лет. Как они проживут без мамы? Служба иммиграции хочет выслать ее в Канаду. Ей хотя бы не придется ехать в Китай.