Девушки и единорог - [56]

Гризельда почти ничего не слышала. Со слабой улыбкой на лице, погруженная в мечты, она словно находилась далеко отсюда, согретая изнутри золотым солнцем, которое зажег в ней Шаун. С того момента все вокруг для нее изменилось. Когда она открыла глаза, все показалось ей иным — небо над ней, лицо Шауна, склонившееся к ней с выражением тревожного счастья. А потом иными показались ей и все остальные лица. Все вокруг, каждая веточка всех деревьев, каждая травинка, каждое перышко любой пташки, каждая улыбка сестер, каждый волосок в бороде отца, море и ветер — отныне все это оказалось на своем месте, находясь в равновесии со всем остальным и свидетельствуя об очевидном: жизнь имела смысл, жизнь была прекрасна, жизнь стала радостью.

У Гризельды даже изменился голос; если прислушаться, то он казался более глубоким и более теплым. Но кто мог услышать ее, если Шауна не было рядом? Ее движения стали более плавными, немного более четкими, но кто мог увидеть ее, если серых глаз не было рядом?

— Мы можем надеяться на удовольствие когда-нибудь снова увидеть вас? — вежливо поинтересовалась леди Гарриэтта.

— О, конечно, конечно! — отвечал Амбруаз Онжье тоном, означавшим «конечно, никогда».

Элен ощущала кошмарный сумбур в своей голове. Все происходящее казалось ей сплошным абсурдом.

— Но Лондон так далек от нас! — произнес со скептической улыбкой сэр Джон.

— Конечно, конечно, — повторил Амбруаз с улыбкой.

Неужели он уедет, так и не сказав ей ни слова? Неужели она ошибалась? Значит, их совместные прогулки, их беседы, их работа в библиотеке, все остальное отнюдь не было началом? Он так ничего и не понял? Но ведь каждый ее взгляд недвусмысленно говорил: «Я ваша избранница, ваша судьба, самый близкий вам человек. Я знаю ваш блестящий ум, я всегда буду рядом с вами, я буду помогать вам, мы продолжим совместную работу, мы напишем великолепную книгу, мы раскроем тайны прошлого, мы пойдем рука об руку к будущему, мы предназначены судьбой друг для друга, ведь именно судьба привела вас на этот остров, чтобы мы непременно повстречались.»

— Я тоже надеюсь когда-нибудь повидать вас в Лондоне, — говорил Амбруаз.

Элен с ужасом огляделась. Все спокойно сидели за столом и мирно беседовали, словно никто из них не услышал эти страшные слова. Все выглядело так же, как в любой из прошлых вечеров, но в то же время на происходящем сегодня лежал оттенок кошмара. Даже свет казался ей черным. Невыносимый холод охватил Элен с головы до ног. Потрясенная, она почувствовала, что умирает, и попыталась встретить взгляд Амбруаза. Потерпев неудачу, она тихо соскользнула на пол.

После мгновения всеобщего оцепенения и воцарившейся в комнате мертвой тишины началась всеобщая суматоха; только Амбруаз, не представлявший, что ему делать, оставался на своем месте, машинально поглаживая кончиками пальцев то бороду, то скатерть перед собой.

Китти первая кинулась на помощь сестре. Она схватила Элен, прижала к своей роскошной груди и попыталась поднять ее. Оказавшись на стуле, Элен очнулась, охваченная смущением и беспокойством. Она плохо представляла, где находится, и растерянно наблюдала за царившей вокруг нее суетой, мало что различая в окутавшем ее багровом мраке.

Брижит, налаживавшая освещение в столовой, бросила все и помчалась на кухню. Перед этим она слишком резко повернула колесико для регулировки пламени, и язычок огня взвился до половины стекла, выпустив в потолок струйку черного дыма, рассеявшегося в виде множества небольших хлопьев жирной черной копоти.

— Мы слишком много заставляли работать это дитя, — произнес сэр Джон, полный угрызений совести.

Леди Гарриэтта не стала высказывать предположение, что Элен, скорее всего, плохо переварила съеденный в обед шоколадный пудинг.

— Тебе нужно пойти полежать, — сказала она. — Я скажу, чтобы для тебя приготовили укрепляющий отвар.

Элен, поддерживаемую с двух сторон матерью и Гризельдой, вывели из столовой. Она едва успела бросить полный отчаяния взгляд на Амбруаза.

Джейн бросилась к керосиновой лампе и отрегулировала пламя. Озабоченный сэр Джон уселся на свое место. Маленькие черные бабочки, кружившиеся над головами, начали опускаться, садясь на тарелки, скатерть и лица обедавших.

— Не понимаю, что с ней, — сказала Китти. — Бедняжка просто позеленела.

Начавший догадываться Амбруаз старательно изображал нейтральный и в то же время сочувственный вид.

— Моя голубушка, бедная моя, — повторяла Эми на кухне. — Я же предупреждала ее! И на этом ее несчастья еще не закончились.

Леди Гарриэтта вернулась в столовую одна. Гризельда осталась с сестрой.

— Что с ней? Она заболела? — спросил встревоженный сэр Джон.

— Нет. Мне не показалось, что она заболела.

Сэр Джон ничего не понял.

— Так она не вернется в столовую?

— С ней уже все в порядке, но пусть она полежит у себя, — успокоила леди Гарриэтта присутствующих.

Проходя мимо мужа, чтобы сесть на свое место, леди Гарриэтта наклонилась к нему и шепнула:

— Девочка плачет.

Потом, продолжая улыбаться, она села рядом с Амбруазом.

— Она плачет?.. Но что может заставить ее плакать? — пробурчал себе в бороду сэр Джон.

Он считал, что хорошо знает Элен, свою любимую дочь, всегда находившуюся рядом с ним. Он не понимал, чем могут быть вызваны эти неожиданные слезы.