Девушка жимолости - [77]

– Пожалуйста, не начинай, – попросила я. – Не надо про беременность и гормональный фон, договорились? Я знаю, что у меня семь пятниц на неделе. Но что ты там сказал у ручья, помнишь? Ты был прав. Нам обязательно нужно поговорить с ней.

Когда мы подъехали к дому Джоан второй раз за двенадцать часов, внутри у меня все перевернулось: она ждала нас на крыльце. На вид лет семдесят, в ширину почти какая же, как в высоту, темно-карие глаза, загорелое лицо. Она без малейшего удивления глядела, как мы выходим из машины, просто стояла, сложив руки на груди, и смотрела совершенно спокойно. Не знаю уж, кто позвонил ей – брат Боб, Уильям Стокер или хозяйка нашего отельчика.

Слухи тут, в долине Сибил, видимо, распространяются со скоростью электрического тока.

– Я – Джоан, – представилась она, когда мы подошли к калитке. – А вы, видимо, Алтея и Джей.

– Да, мэм, – ответила я, сама поражаясь тому, что мой голос не дрогнул.

Она жестом пригласила нас войти.

Когда мы проходили через крошечную гостиную, Джей положил руку мне на спину, и от этого по всему телу у меня разошлось такое тепло… Я была рада, что он здесь. Рада, что вместе со мной услышит историю Джоан. На кухне нас ждал миниатюрный столик, застеленный клетчатой скатертью и уставленный кружками.

Джоан предложила нам сесть и начала разливать кофе.

– Рада, что вы вернулись, – начала она. – Я надеялась, что вернетесь. Уильям позвонил и устроил мне разнос, что я вам дверь не открыла.

Я кивнула, хотя и близко себе не представляла, как Стокер мог прознать, что мы вообще приезжали сюда и что Джоан не открыла дверь.

– Я извиняюсь. Я… – Она подвинула к нам сахарницу и сливки. – Я надеялась, что, если не открою, вся эта ситуация сама собой рассосется.

– Ситуация?

– Ну да, с Дав. И с Джин.

Я почувствовала как рука Джея коснулась меня, успокаивая.

– Мы и сами не особенно много знаем, – заговорил он.

Я была ему благодарна: моя гортань сузилась в игольное ушко.

– Нам удалось найти только обрывочные сведения о том, что происходило с женщинами из семьи Алтеи. И все они как-то связаны с Дав Джаррод.

Она кивнула и протяжно вздохнула:

– Да, вы правы. Дав во многом замешана.

Я подалась вперед:

– Так вы знаете, что с ними было, с Дав и Джин?

– Да, знаю.

– Вы расскажете?

Она выдержала мой взгляд:

– Да, расскажу. Но вначале верну вот это. – Женщина положила на стол заколку, ту самую заколку Дав, и подтолкнула ко мне. – Это подарок от президента Рузвельта, вы, наверное, знаете. Брат Чарльз и Дав были на приеме в Белом доме где-то в 35-м или 36-м, кажется. От взгляда президента ничто не ускользало, однако не думаю, что он знал, что Дав – не настоящее ее имя. – Джоан сложила руки на столе. – Очень мило с вашей стороны, что вы оставили эту вещицу мне. Но она ваша – и проделала долгий путь, поэтому оставьте ее себе.

Я не понимала, отчего так колотится сердце – от нетерпения или страха, но это уже было все равно. Слишком далеко я зашла, чтобы теперь разбираться.

– Прошу вас, – сказала я. – Расскажите. Расскажите всё.

Она отодвинула стул, встала и вышла из комнаты. Вернулась она с альбомом, положила его передо мной на стол, и я раскрыла его. Множество фотоснимков, тонированных сепией. С желтых страниц посыпались газетные вырезки.

– Это мне Дав отдала, – начала Джоан негромко. – Сказала, что не может больше на них смотреть. Даже дома держать не хочет.

Я перевернула страницу. На фотографии был запечатлен красивый мужчина с выпяченной грудью в белом костюме с бабочкой.

Джоан кивнула на фото:

– Чарльз Джаррод был в свое время весьма популярен. Он был одним из первых пятидесятников. Они ездили по стране, собирая на свои проповеди толпы грешников. По мне, так это массовая истерика, но раньше людям такое нравилось. Им было приятно, что с ними так носятся. Им делалось легче, после всего, что они натворили. Джарред считал, что люди тут «пропитаны виски и не чтут субботу». Обещал заблудшим овцам, что вернет их в лоно Господне.

Я переворачивала страницы: мужчина в белоснежном костюме представал на все новых площадках перед большими скоплениями народа. Далее следовали снимки, на которых люди стояли перед ним на коленях или распростерлись на земле, а он возлагал на них руки. Дети в инвалидных креслах, женщины на костылях, мужчины в спецовках или костюмах, лица мокры от слез.

– Целитель, – вслух подумала я.

– Их называли евангелистами, палаточными проподниками. Но да, целительство тоже входило в программу. Этим Дав и занималась.

Я ощутила, как струйка пота стекает по руке.

– Вы были с ней знакомы?

Лицо Джоан на миг осветила молодая улыбка.

– Она отыскала меня однажды, мне тогда было тридцать. Так же она приходила и к твоим маме и бабушке. Нашла меня и рассказала всю историю. Мою историю.

– Мне почти тридцать. Почему она не пришла ко мне?

Глаза Джоан снова потускнели.

– С твоими предшественницами все пошло не по плану. Думаю, Дав решила, что подвергнет тебя опасности, если встретится с тобой. – Она помолчала. – Что случилось с Джин, с Колли, потом с твоей мамой? А ведь это Дав всю кашу заварила. Она ничего плохого не собиралась делать – и, видит Бог, очень сожалела потом, – но началось все с нее.