Девушка жимолости - [20]

* * *

В таблетках у Роува не было недостатка, он хранил их в пластиковой косметичке вроде тех, в которых в банках выдают кеш, – и мы расположились на раскаленном заднем сиденье машины Джея. Я велела ему немедленно снять брюки, что он и проделал, ни секунды не колеблясь, и швырнул их на пол. На нем были черные трусы-боксеры. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, что будет дальше.

Я разглядывала его. Он прямо дрожал от нетерпения.

– Теперь рубашку. Не бойся, окна тонированные. – Он снял и ее, потом снова потянулся к моей шее, шаря пальцами по рукам.

– Так ты женат? – Я отпрянула. – Дети есть? Чем занимаешься?

– Боже, Алтея, давай не сейчас?

– Подай на меня в суд. Я хочу сперва поболтать.

Он вздохнул:

– Я занимаюсь бизнесом отца.

– Лесозаготовками?

– А также состою в городской комиссии. – Он приоткрыл один глаз, оценивая произведенное на меня впечатление.

Я улыбнулась.

– Теперь трусы. – Он заколебался. – У меня при себе деньги, Роув, если ты предпочитаешь наличными. – Он стянул трусы, я перевела взгляд на закрытый пластиковый конверт, лежавший на приборной панели.

– Что там у тебя? – спросила я.

– Ксанакс, викодин – все, что душе угодно.

– Впечатляет, – отметила я. – Для парня, который больше этим не занимается.

Вместо ответа, он потянулся вперед, загреб одной рукой мой затылок и быстро пригнул меня что есть силы вниз к своему паху. Увернувшись, я угодила в сиденье носом, больно свернув его на сторону. Втянула от боли воздух ртом. Почувствовала запах дорогой кожи и благоухание Роува.

– Давай к делу, – скомандовал он сверху.

– Подожди секунду. Боже…

– Что, хочешь помолиться, перед тем как начать? Хорош отлынивать.

Я осторожно протянула руку под водительское сиденье и достала из-под него мой телефон. Открыла в приложениях «камеру» и в тот же момент почувствовала рывок за волосы. Он пытался подтащить к себе. Я переложила телефон в левую руку, села и направила камеру на него:

– Улыбнись. – И щелкнула пару раз.

– Что за хрен? – взвизгнул он.

Я успела нажать кнопку, прежде чем он выбил трубку из рук и та провалилась между консолью и водительским сиденьем. Я нагнулась, чтобы достать ее, но он оттолкнул меня в сторону и просунул руку в отверстие. Лицо исказилось от усилия.

– Поздно, – спокойно сказала я.

– Что ты сделала?

– Отправила парочку в облако и себе на почту.

– Хрена лысого ты отправила. Ты даже толком не сняла.

– Так вытащи и проверь.

– Так и сделаю, если руку, блин, туда просуну. – Но после пары бесплодных попыток он откинулся на спинку и воззрился на меня. Я улыбнулась.

– Ладно, о’кей, отличная подстава. Чего тебе нужно?

Я нагнулась к водительскому сиденью и вытащила из-под него сигарную коробку, открыла. Вынула старый пузырек и поднесла к самому его носу. Он сидел дрожа, весь красный, прикрыв рукой елдак.

– Когда-то давно ты продал эти таблетки моей матери. Выкладывай. Прямо сейчас. Я хочу знать все.

Глава 9

Октябрь 1937

Долина Сибил, Алабама

Однажды в конце октября отец послал за Джин.

Так случалось, когда Вонни (девушка, ухаживавшая за ним и мамой) отправлялась помогать своему отцу или братьям или не могла спуститься зимой с горы по ледяному склону. Он просто бросал все в кучу, пока не оказывалось, что в доме не осталось чистой тарелки, а кофейная гуща заросла. Тогда он вызывал дочь разгребать завалы.

– Мы сегодня пойдем к дедушке, вот только поставлю колбаски с капустой тушиться в духовку, – объяснила Джин Колли. – А давай испечем там коблер[4] – и принесем домой половину?

Колли кивнула:

– Папе понравится.

Туман еще не рассеялся над травой, когда мама и дочь вошли в яблоневый сад, окружавший дом Элфордов. Джин наблюдала, как маленькая девочка аккуратно опускает ноги в ватные клубы тумана, будто в волшебные облака. Словно думала, что внутри они мягкие и пушистые. Джин не смогла удержаться от смеха. Вот воображение у Колли!

Джин толкнула входную дверь деревянного родительского дома и сморщилась от запаха. Вдоль всей прихожей тянулся след куриного помета, несколько лепешек было раздавлено. В склизкой массе на линолеуме отпечатались подошвы отцовских рабочих башмаков. Было слышно, как в глубине дома Бинни и другие две курицы кудахчут и скребут коготками по деревянному полу. Наверное, кто-нибудь оставил заднюю дверь открытой. Может, этим утром мама вставала.

Отцовское ружье двадцать второго калибра висело на своем месте над камином. На латунном затыльнике с выгравированными дубовыми листьями и желудями играло утреннее солнце. Джин вздохнула с облегчением: в тяжелые дни, когда сдавали нервы, мама иногда снимала ружье. Она приставляла приклад к плечу, говорила, хватит с нее бредней Вернона, и, ей-богу, она его пристрелит, если он не исправится. Но подобные эпизоды ничем серьезным не грозили – Вернон держал оружие незаряженным, а пули прятал, – да и давно уже не случались. Сейчас мама наверняка настолько слаба, что не удержит ствол в руках.

Джин шуганула кур на кухню, которая также была испещрена пахучими кляксами. Оттуда, хлопая в ладоши, она погнала Бинни и двух других кур, с возмущенным квохтаньем наматывавших беспорядочные круги, к черному ходу. Наконец они бросились через грязный двор к курятнику, где она и закрыла за ними дверцу.