Девушка выбирает судьбу - [93]

— Комбата убили!..

— Комбата…

Лейтенант Ескараев становится во весь рост, смотрит в обе стороны. Три разбитых блиндажа осталось у них. В каждом по полтора-два десятка бойцов. Все офицеры убиты или ранены…

Он смотрит на неяркое зимнее солнце. Оно тоже словно закопченное. Это от дыма, поднимающегося с поля боя.

— Принимаю командование батальоном на себя!..

Кому он это говорит? Все и так слушают его команду.

Лейтенант Ескараев смотрит вниз. Сейчас наступило короткое затишье. Немцы перегруппировываются для последней атаки. Что же нужно предпринять? Не выдержат утомленные ночным маршем и непрерывным боем бойцы. Почти все они ранены, некоторые по нескольку раз. И все же что-то нужно делать!

— Комбата убило!

Только сейчас по-настоящему доходят до него эти слова. Он стискивает зубы от горя. И сразу приходит решение.

— Приготовиться к контратаке!

Застыли на миг бойцы, встрепенулись. Да, только такое решение единственно правильное. Никакого другого в этих обстоятельствах быть не может.

— Ур-ра-а-а!

— Вперед, бей гадов!

— Ур! Урр! Урр-ра-а-а!

И происходит чудо. Оно закономерно, это чудо, но слишком уж не поддается разуму. Уверенные в своей победе и не ожидавшие ничего подобного немцы дрогнули и побежали вниз перед вдесятеро слабым противником. Они даже не отстреливаются…

В едином боевом порыве остатки батальона перевалились через траншею и устремились вниз. Куда? Два вражеских полка обложили высоту.

— Назад!

Нехотя возвращаются бойцы в отбитую траншею, но лейтенант приказывает оставить ее и отойти на исходные позиции. Он командует спокойно, уверенно. В голосе его рассудительность. Так командовал капитан Захаров…

Долго не могут прийти в себя немцы. И снова начинается обстрел высоты из орудий и минометов. Снаряды падают густо, один к одному. Сначала засыпается ими пустая траншея, а потом огонь переносится ближе к вершине. Здесь бушует настоящий ад. Кажется, ничего живого не осталось на заваленной раскаленным железом высоте. Но, когда немцы снова взбираются на нее, их встречает автоматный дождь. Откуда-то из-под горящих развалин четко и деловито бьет пулемет.

И снова залегают черные мундиры. Они накапливаются в очередной раз в захваченной траншее, но уже не открыто, как в прошлый раз. Контратака окруженных советских воинов многому научила противника. Теперь под прикрытием огня, который ведется из траншеи и от самого подножья высоты, они неумолимо ползут вверх. Это уже одиннадцатая атака, но и она отбита.

Два страшных взрыва сотрясают высоту. Это оставшиеся в живых саперы собрали захваченные немецкие боеприпасы и взорвали их перед самыми блиндажами, на которые наступали фашисты. И те в панике убираются обратно в траншею, потеряв еще несколько человек.

Опять следует короткая передышка, и начинается двенадцатая атака. Лейтенант переползает от одного блиндажа к другому. Третий уже захвачен немцами. Пули скрежещут так низко, что кажется, вот-вот заденут спину.

— Продержаться надо… Продержаться!

В обгоревшей ушанке, напяленной на потемневшие от дыма бинты, сидит на корточках парень казах, потерявший сегодня друга. Ескараев узнает его по спокойному взгляду. Рядом с бойцом гора автоматных дисков. Их штук тридцать, на целый взвод. Видно, ни одного диска не захотел упустить: поснимал с убитых товарищей.

— Продержаться!..

Лейтенант ложится рядом с бойцом и стреляет в наступающих фашистов. Патронов он не жалеет теперь и бьет длинными очередями, выпуская по диску сразу. Только сейчас он замечает, что в сапоге что-то хлюпает. Кровь. Еще раз ранило, когда полз…

— Товарищ лейтенант… Смотрите, агай!

Боец показывает рукой влево. Немцы плотной массой заходят слева, ползут на сторону, обращенную к фронту. И справа обтекают они оба блиндажа. Если они отрежут их от группы, блокирующей доты, и снимут осаду, то никакого смысла в сопротивлении уже не будет. При наступлении наших войск высота тогда снова будет служить немцам!..

Лейтенант отдает приказ, и последние оставшиеся в живых советские бойцы начинают отходить к самой вершине. Они скрываются в воронках от бомб и тяжелых снарядов. Лейтенант заползает в старый немецкий окоп наблюдения.

Теперь они могут вести огонь на обе стороны. Двигающиеся к дотам немцы останавливаются, отползают назад. Блокирующая доты группа в составе двенадцати человек вынуждена была оставить доты и повернуться ним фронтом. Теперь она возвращается на исходные позиции. И вовремя: приоткрывается тяжелая дверь одного из дотов и высовывается голова в каске. Сидящие внутри немцы и не знают, что происходит снаружи. Услышали стрельбу и решили выяснить, в чем дело. В ту минуту раздается автоматная очередь, немец в каске валится на землю, и его затаскивают обратно. Дверь закрывается…

Тринадцатая атака!..

Оставшиеся в живых стреляют, стреляют, стреляют… Немцы уже у самой вершины, но так и не могут встать в рост, чтобы сорвать знамя над высотой. Чудом стоит оно и продолжает лишь содрогаться от близких автоматных очередей. Окоп, в котором лейтенант Ескараев, под самым знаменем.

Уже добрую минуту какой-то непонятный гул стоит в ушах. И немцы почему-то вдруг прекратили ползти кверху. Вот они подались назад: один, второй, третий встали и побежали вниз по склону. Словно черная вода хлынула из траншеи. Бегут… бегут фашисты! Руки сами водят автоматом по черной массе, и отдельные фигурки спотыкаются, кубарем катятся до самого подножья.