Девушка выбирает судьбу - [94]

Бегут немцы!..

Лейтенант встает во весь рост, осматривается. Неслыханные зарницы полыхают слева и справа. Дым и огонь там, где просматривались раньше немецкие укрепления.

— Товарищ лейтенант… Агай!

Он смотрит назад и видит наши выползающие из снежного моря белые танки. Не скрываясь, двигаются они к высоте, начинают обтекать ее. И вдруг возникают разрывы на их пути. Это бьют из дотов по танкам уцелевшие немцы. Лейтенант кричит саперам, и в тот же миг взлетают на воздух тяжелые двери дотов. Блокирующая группа бросается в дым и огонь. Доты стихают. Танки спокойно обогнули высоту, набирают скорость. Все поле перед ними усеяно черными мундирами…

— Победа! — тихо говорит лейтенант, и тяжелая горячая пелена накрывает его с головой.

Вряд ли в этом был какой-нибудь смысл, но разъяренное фашистское командование бросило на высоту тридцать бомбардировщиков, словно мстя земле за стойкость взращенных ею сыновей. Шквал тяжелой артиллерии в последний раз прошелся по ее склонам…

Бексултан почему-то совсем маленький. Он дома вместе с сестренкой ест приготовленную матерью вкусную молочную лапшу.

— Смотри растолстеешь! — смеется мать.

Почему это он растолстеет? Ведь были ночной марш и тяжелый бой. Они больше суток ничего не ели… Надо накормить бойцов. Нет в живых Захарова, который беспокоился бы обо всем. Теперь ему это надо делать, лейтенанту Бексултану Ескараеву…

Все перемешалось в голове. Он почему-то в своем институте, спорит с сокурсниками. О чем они говорят? Последняя лекция на их курсе была об Яне Амосе Каменском, великом педагоге…

А потом подходит Куляй. На ней зеленая кофточка. Или это трава такая зеленая?.. И много-много тюльпанов в степи. Они садятся прямо в тюльпаны, и Куляй обнимает его за шею…

Бексултан Ескараев открывает глаза. Кто-то из солдат положил под его голову скатанную шинель, расстегнул пуговицы бушлата. Изо рта лейтенанта течет струйками кровь, но внутри все цело. И сердце бьется нормально. Он тяжело приподнимается, садится. В третий раз его не ранило, просто контузило. Главное, жив!..

— Живы, агай!

Это говорит новичок, потерявший друга в начале боя.

Новичок!.. Лейтенант смотрит на спокойные уверенные движения парня. Тот проверяет автомат, звучно клацает затвором…

Шестнадцать человек осталось их в батальоне, но новичков среди них уже нет.

СУЖЕНЫЕ

перевод М. Симашко

Всемогущее весеннее солнце рассыпается радугой в струях фонтана. По-праздничному ярко разнарядились люди, словно пытаясь наверстать упущенное за зиму, когда приходилось кутаться во все теплое и бесцветное. Нарядные весенние платья девушек соперничают с газонами парка культуры и отдыха. Дармену, прогуливающемуся по посыпанной желтым песком аллее, кажется, что именно эти многоцветные платья придают такой веселый праздничный оттенок весне…

Немало статных красивых мужчин среди степняков казахов, привыкших поколениями прямо держаться в седле. Именно таков Дармен. Как две капли воды похож он на отца: широко развернутые плечи, могучая грудь, брови вразлет и иссиня-черные усы. Разница лишь в том, что отец покинул этот мир, не успев поседеть, а у сына уже посеребрились виски. И еще: отец носил всегда гимнастерку с отложными карманами, а Дармен — хороший, со вкусом сшитый темно-синий костюм.

Он был одинок, Дармен, и на прогуливающихся парами людей смотрел хладнокровно, глазами много перевидавшего на своем веку человека. Две хорошенькие девушки прошли совсем рядом, одна из них даже задела его локтем, но он не повернул головы. Они засмеялись и оглянулись…

На невозмутимого средневекового философа был он похож в этой пестрой праздничной толпе. Казалось, пройди по нему сейчас караван верблюдов, лицо его все равно не изменит своего выражения. Походка сразу выдавала в нем волевого, по-военному собранного человека. Уже два часа он здесь, но ни разу не присел, чтобы дать отдохнуть ногам. Несколько раз за это время подходил к почтовому ящику, висящему на бетонном столбе у входа в парк, но в задумчивости останавливался перед ним. Рука, которая вынимала из внутреннего кармана аккуратный белый конверт, в нерешительности замирала…

Исходив много раз центральную аллею, он отошел от толпы и присел наконец в самом дальнем углу парка. И все же это место было недалеко от главного входа. Хорошо был виден восьмигранный, суживающийся кверху столб и заново покрашенный синий ящик с желтой почтовой молнией. Посидев некоторое время, Дармен решительно встал, прошел напрямую к этому ящику и опустил письмо.

На другой день он снова пришел в парк, сидел на вчерашней скамейке и смотрел на ящик, словно ждал от него ответа. А может быть, сомневался в правильности своего поступка и ждал чуда. Что если ящик недействующий и из него давно не выбирают почту? Но в сумерках подъехала маленькая закрытая машина, и высокий парень в синей куртке подставил под ящик брезентовую сумку. Дармен глубоко вздохнул, встал и, не оглядываясь, вышел из парка.

* * *

Возвращаясь с работы, Нурбиби достала из своего почтового ящика газету. Из сложенной вчетверо газеты выпало письмо. Она повертела в руках белый аккуратный конверт: почерк был как будто незнаком. Ей пришло в голову, что почтальон перепутал адрес, и она снова прочла его. Нет, все было написано правильно: улица, номер дома и квартира, ее фамилия. Что же тут сомневаться — «Бейсеновой Нурбиби».