Девушка выбирает судьбу - [67]

— Почему опаздывает этот мулла? — спрашивает мать, и в голосе ее чувствуется раздражение. — Видать, набивает себе цену!..

— Больше двух недель прошло с тех пор, как он обещал приехать! — соглашается бабушка.

— Барашки теперь жирные… Вот он и не доедет никак. То в одном месте заночует, то в другом.

Так определяет причину опоздания муллы старший брат, который слывет закоренелым безбожником. По-видимому, он недалек от истины.

— А что, если съездить за ним? — предлагает средний брат.

— К чему мучить единственного коня, — возражает мать. — К тому же не знаешь, в каком ауле сейчас находится мулла!

Бабушка поохала, повздыхала и заговорила глуховатым голосом:

— На этот раз во чтобы то ни стало следует омусульманить обоих… Иначе стыдно будет перед аллахом. Особенно жаль Кайсара: совсем уже взрослый…

Так вот оно что!.. У меня похолодело в груди. «Обоих» — это значит меня с Утепбергеном. С нами должны сделать то, что делают по достижении определенного возраста со всеми мальчиками в семьях мусульманского вероисповедания…

Я был готов отбросить одеяло и бежать куда глаза глядят. Еле сдержался, чтобы тут же не зареветь. Впервые опасность была реальной и близкой. Но далеко ли уйдешь пешком? Белозвездный стригун сейчас в табуне…

А взрослые все договариваются о подарках мулле, решают, какого барашка заколоть к его приезду. Когда они наконец разошлись, я вскочил и заметался по юрте, не зная, что предпринять. У меня были все основания бояться муллы. Не говоря уже о болезненности ритуальной операции, среди мальчиков ходили рассказы о серьезных последствиях обрезания. В прошлом году у одного мальчика началось нагноение после этого, и он провалялся все лето в постели. Кто поручится, что со мной не случится такого!..

— Айда, выходи!..

— Мы ждем тебя, Кайсар!..

— Что залежался?..

Мои друзья шепчут в дырочку, проделанную в кошме. Действительно, уже поздно. Захватив свои вещи и засунув за пояс три-четыре кусочка курта, я выбегаю к ним и тут же забываю о грозящих мне неприятностях. Целый день играем мы в асыки, но вдруг прибегает запыхавшаяся соседская девочка:

— Кайсар… мулла!

Я пошатнулся и понял, что все пропало: время потеряно. И все же надо что-то делать!.. Рядом с нами играет песочком мой братик Утепберген. Ему грозит то же самое. Я хватаю его за ручку и, не оглядываясь на рассыпавшиеся асыки, бегу в пески. Братишка хнычет, оттягивает руку, но я держу ее крепко, как никогда, и лишь шепчу:

— Мулла… мулла!

Утепберген в испуге таращит глаза. Но, очевидно, и он чувствует необычную угрозу.

— Побежим! — кричит он и бросается за мной.

И тут же раздается зычный голос моего старшего брата:

— Кайсар… Эй, Кайсар, где ты?.. Вы там, ребята, не видели Кайсара с Утепбергеном?!

Это только подхлестнуло нас. Из последних сил добежали мы до бархана, заползли в ближайшие заросли чия и притаились там, чуть дыша. Но нас уже заметили. Несмотря на наши вопли, старший и средний братья выудили нас из кустов и понесли к юрте.

Утепберген был обречен, но я не хотел так быстро сдаваться. Ужас перед тем, что предстояло мне, удесятерил мои силы, и я выскользнул из цепких рук старшего брата. Он, ругаясь, помчался за мной, а чтобы легче было бежать, закатал штаны до колен.

Сердце у меня всегда было здоровое, а уж бегал я так, что впору стригунку. К тому же ноги мои едва касались песка, в то время как громадные ступни брата увязали по щиколотку. Несколько раз я слышал его пыхтение за самой спиной, но это только удесятеряло мои силы, и я вновь отрывался от него. Главной моей задачей было добежать до чиевых лесов по ту сторону барханной гряды. Там мы часто играли в жмурки, и я знал такие места, где невозможно будет сыскать меня даже с собакой.

А брат не унимался. Сначала он поносил меня, обещая запороть, обрезать уши, бросить в колодец. Потом он изменил тактику, попытался подкупить меня всяческими обещаниями. Но и здесь я не поддался. Ничего не помогало, даже предупреждение, что в тех зарослях, куда я бегу, водятся волки и другие чудовища, мигом заглатывающие маленьких детей.

Все решила проклятая колючка. Уже перед самыми зарослями чия, когда я пригнулся, чтобы нырнуть в них, острой болью обожгло пятку. Я свалился на землю, силясь вытащить из ноги громадную колючку джиды, неизвестно как попавшую на тропу, по которой я бежал. Мне удалось выдернуть ее, кровь брызнула фонтаном, и в этот момент брат так навалился на меня всем телом, что кости мои затрещали…

Я снова кричал, вырывался, укусил его за руку, но брат уже не отпускал меня. Как щенка, приволок он меня к юрте. Дожидавшиеся мужчины, громко переговариваясь, вышли из юрты, подняли меня и занесли внутрь. Они обращались со мной с мрачной деловитостью, как волки, разделывающие ягненка. У противоположной к двери стене меня положили на спину, прижали к кошме руки и ноги, попридержали голову. Скосив глаза, я увидел вдруг всхлипывающего в агонии Утепбергена и почувствовал, как сердце выскакивает из груди.

Низкорослый, похожий на старую бабу мулла в грязном стеганом халате и с чалмой на голове наклонился надо мной. Я почувствовал его влажное дыхание. Запахло луком и пережеванным мясом.