Девушка выбирает судьбу - [15]

По рассказам стариков, курганы остались еще со времен нашествия монголов. О каждом из них в народе до сих пор живут разные легенды, одна страшнее другой. Толкын сидела ни жива ни мертва и думала только о том, как бы поскорее проехать это мрачное место и добраться до рощи серотальника за холмом.

Вечерело, когда карета поднялась на высокий песчаный хребет. И сразу далеко раздвинулся горизонт, перед глазами Толкын засверкали веселые волны огромного озера Кайнар-Куль.

Только теперь почувствовала она, как сильно соскучилась по этому озеру, на берегах которого прошло ее детство. В памяти возникли стихи: «Золотые лучи солнца весело отражаются на зеркальной глади озера, а со дна его бьют такие же веселые родники». Так поется в народной песне, сложенной в честь этого озера.

Кайнар-Куль — в самом деле удивительное создание природы. Издали оно похоже на большой ковш, с трех сторон окруженный песчаными, похожими на девичьи груди, холмики, поросшими кроваво-бордовым дузеном[36], бледно-зеленым жингилом[37] и длинными, как ленты, листьями кияка[38]. Ручкой ковша служит река, впадающая в озеро. Она не пересыхает даже в самые жаркие месяцы, потому что с обеих сторон укрыта высоким прохладным камышом, где водятся не только кабаны, но, по рассказам стариков, даже тигры.

Кайнар-Куль и его окрестности — рай для птиц. Здесь можно встретить все породы дичи: уток, гусей, пеликанов, гагар и, конечно, лебедей. Берега его белы от чаек.

В камышах полным-полно лысух: иссиня-черные, с фиолетовым отливом, с ослепительно белой отметкой на лбу, с куриным клювом, они напоминали водяных кур. Они даже кричат по-куриному.

А сколько здесь птицы из породы карабай! Они напоминают гусей, только черны и питаются рыбой. Пестрые, с красивыми султанами, вечно беспокойные чибисы, тоскливо рыдающие выпи.

И когда вся эта разномастная и разноголосая орда птиц начинает свой концерт, он может заворожить самого равнодушного человека. Для Толкын, выросшей на этих берегах, нет лучшей музыки.

Когда карета поднялась на возвышенность, казалось, до озера подать рукой. Но степные просторы обманчивы. Только к заходу солнца добрались они до аула, раскинувшегося на луговом берегу озера.

По чистому фиолетовому ночному небу медленно плыла полная луна. Вокруг луны мерцал круг молочного цвета, который еще больше усиливал ее загадочность. В серебряном свете все вокруг стало таинственно-волшебным. В такую ночь человеку может показаться, что он попал в мир сказок.

Кругом так тихо, что не шелохнется ни одна травинка. Наурыз чувствовал, как постепенно жизнь его тела, его дыхание сливаются с прохладным дыханием, великим покоем благодатной летней ночи. Белый конь-четырехлетка легко нес его по мягкой степной дороге. На одной из песчаных сопок лошадь, как кулан, резко повела ушами. Джигит насторожился. Подтянув поводья, он прислушался и оглянулся по сторонам. «Что ты учуял, мой друг?» Прильнув к гриве коня, он внимательно посмотрел вперед. Никого. Сзади тоже не было ничего подозрительного. «А что, если ревнивые аульные джигиты решили подкараулить меня?» — невесело усмехнулся Наурыз. Правда, почерк Толкын не вызывал сомнения. «Но по дороге джигиты могли поймать мальчика, узнать, что там написано, и устроить мне засаду, чтобы осрамить перед всем народом!» Особенно опасны байские сынки, которые готовы в любой момент расправиться с ним: ведь он дал оружие «голодранцам» и учит их выступать против богатых. Наурыз волнуется, зорко и тревожно всматривается в ночную степь, сворачивает с дороги, чтобы запутать следы, едет между песчаными сопками. Когда он, лежа на гриве лошади, поднялся на возвышенность, перед ним широко раскинулся Кайнар-Куль. Противоположный его берег утопал в мареве и сливался с ночным горизонтом.

Сейчас только догадался Наурыз, почему конь настороженно прядал ушами: он почувствовал приближение озера. Теперь надо было найти высокую рощицу из нар-камыса[39], где его ждут. Вон она, справа, за аулом. Наурыз повернул коня обратно в барханы, чтобы подальше объехать аул и не разбудить бдительных собак.

У подножия песчаной сопки, стоящей почти на берегу, он спешился и, ведя коня в поводу, осторожно пошел через густые заросли жингила.

Вот и мысок и роща на нем. Роща встретила Наурыза шорохом тонких и высоких, как тополя, камышей. В густых травах терялся даже стук конских копыт. Кругом стояла тишина. До аула было далеко.

«Как она доберется сюда?» — забеспокоился джигит. Он отвел лошадь за камышовую рощу, стреножил и, сняв узду, пустил пастись.

Наурыз наизусть запомнил каждое слово ее записки. «Слева от мыса растет густой чий[40]. Там меня ждите…». Густые и тонкие, как спичка, стебельки чия будут надежным укрытием, в них нелегко обнаружить человека. Поняв это, джигит начал успокаиваться.

Убедившись, что в зарослях чия никого нет, он вернулся на берег. Прислушиваясь к звукам далекого аула, он мысленно перечитывал записку. «Я приехала провести свои каникулы на берегах благословенного Кайнар-Куля. Еще в городе слышала я, что вы находитесь здесь… Но, оказывается, пока я ехала, вы успели перебраться в другой аул. Было бы неприлично не сообщить вам о своем приезде, и я решила написать эту записку. Мальчик, который доставит ее, — надежный. Как много мне хочется вам рассказать…» И приписка: когда и где можно встретиться.