Девушка в поезде - [13]

Вообще-то ее уборка и шум пылесоса ранним утром меня не смущают, потому что я все равно не сплю. Я не могу спать по утрам, не могу сонно проваляться в постели до полудня. Я просыпаюсь внезапно, чувствуя, как колотится сердце, как я неровно дышу и как сухо во рту, и сразу же понимаю, что все кончено. Я проснулась. Чем сильнее я пытаюсь заставить себя погрузиться в блаженную дремоту, тем меньше у меня на это шансов. Жизнь и свет не позволят мне этого. Я лежу, прислушиваясь к звукам бодрой и жизнерадостной деятельности Кэти, и думаю о куче тряпья возле путей и о Джесс, целующей любовника в лучах утреннего солнца.

Впереди меня ждет день, который ничем не занят.

Можно пойти на фермерский рынок, купить оленины и бекона и провести день у кухонной плиты.

Можно посидеть на диване перед телевизором с чашкой чая и посмотреть какую-нибудь кулинарную передачу.

Можно пойти в спортзал.

Можно написать заново свое резюме.

Можно дождаться, когда Кэти уйдет из дома, сходить в магазин и купить две бутылки «Совиньон блан».

В той другой жизни я тоже проснулась рано. За окном прогрохотала электричка на 8.04. Я открыла глаза и прислушалась к стуку дождевых капель в оконное стекло. Я чувствовала рядом его — сонного, теплого и с эрекцией. Потом он пошел забрать газеты, а я сделала яичницу, мы сидели на кухне и пили чай. Затем сходили в паб, где довольно поздно пообедали, и, придя домой, уснули, обнявшись, перед телевизором. Наверное, теперь у него все по-другому — никакого ленивого секса по субботам и яичницы, а вместо них иные радости: что-то лепечущая маленькая девочка в кровати между ним и женой. Сейчас она только учится говорить: все эти «да-да» и «ма-ма» на том тайном языке, который понимают лишь родители.

В груди застрял твердый и тяжелый ком боли, который не дает дышать. Я не могу дождаться, когда Кэти наконец уйдет из дома.

Вечер

Я собираюсь повидать Джейсона.

Я целый день просидела в своей спальне, дожидаясь, когда Кэти уйдет, чтобы можно было выпить. Но она так никуда и не ушла — она сидела в гостиной стойко и непоколебимо, будто часовой на посту, и «чистила комп». Ближе к вечеру я уже была не в силах и дальше выдерживать свое заключение и скуку, поэтому сказала ей, что пойду погулять. Я направилась в паб «Уитшиф» возле Хай-стрит и выпила три больших бокала вина. И пару порций виски. Потом пошла на станцию, купила пару банок джина-тоника и села в электричку.

Я собираюсь повидать Джейсона.

Я не собираюсь наносить ему визит, заявляться домой и стучать в дверь. Ничего подобного. Ничего безрассудного. Я хочу просто проехать мимо их дома на поезде. Делать мне все равно нечего, а домой идти не хочется. Мне просто хочется его увидеть. Увидеть их обоих.

Это неправильно. Я знаю, что это неправильно. Но что в этом плохого? Я доеду до Юстона, снова сяду в электричку и вернусь обратно. (Мне нравятся поезда, и что с того? Поезда просто прекрасны.)

Раньше, когда я еще была собой, я мечтала о романтических путешествиях с Томом. (От Бергена до Хенефосса в Норвегии на пятилетие нашей свадьбы и от Претории до Кейптауна в Южной Африке на его сорокалетие.)

Внимание, мы подъезжаем к их дому. На улице еще светло, но мне плохо видно. (В глазах двоится. Один надо закрыть. Так лучше.) Вон они! Это он? Они стоят на террасе. Так ведь? Это Джейсон? Это Джесс?

Мне хочется оказаться поближе, мне плохо видно. Нужно подобраться к ним поближе. Я не поеду в Юстон. Я сойду в Уитни. (Я не должна появляться в Уитни, это слишком опасно. Что, если Том или Анна меня увидят?)

Я все-таки сойду в Уитни.

Не самая лучшая идея.

Очень плохая идея.

На противоположной стороне сидит мужчина со светлыми, ближе к цвету имбиря, волосами. Он улыбается мне. Я хочу ему что-то сказать, но слова улетучиваются с кончика моего языка, прежде чем я успеваю их произнести. Я чувствую их вкус, но я не могу сказать, сладкие они или кислые.

Он мне улыбается. Или ухмыляется? Непонятно.

Воскресенье, 14 июля 2013 года

Утро

Ощущение такое, будто пульс бьется где-то в глубине горла, неприятно и громко. Во рту сухо, и больно глотать. Я поворачиваюсь на бок в сторону окна. Шторы задернуты, но от света, который они пропускают, больно глазам. Я подношу руку к лицу и нажимаю пальцами на веки, пытаясь стереть боль. Ногти грязные.

Что-то не так. На секунду мне вдруг кажется, что я лечу вниз, будто кто-то выдернул из-под меня кровать. Вчера вечером. Что-то случилось. Воздух наконец заполняет легкие, и я сажусь. Но слишком резко. Сердце бешено колотится, голова раскалывается.

Я жду, когда вернется память. Иногда ждать приходится долго. Иногда она возвращается за считанные секунды. А иногда ничего вспомнить так и не удается.

Случилось что-то очень плохое. Была ссора. Слышались крики. Драка? Я не знаю, не помню. Я была в баре, потом села в электричку, потом вышла на станции, оказалась на улице. Я была на улице. На Бленхайм-роуд. Я отправилась на Бленхайм-роуд!

Осознание этого накрывает меня волной черного страха.

Что-то случилось, я это точно знаю. Не могу понять, что именно, но я это чувствую. Во рту что-то болит, будто я прикусила щеку, и на языке металлический привкус крови. Меня тошнит, голова кружится. Я провожу рукой по голове и вздрагиваю от боли. С правой стороны огромная шишка. Волосы слиплись от крови.