Девушка в голубом пальто - [62]

Я говорю господину Крёку, что плохо себя чувствую и мне необходимо пойти домой. Он знает, что это ложь, но выражает надежду, что я скоро поправлюсь. И добавляет, что ему нужно знать, сколько людей будет присутствовать на погребении Мириам.

– Только я. И хорошо бы сделать это как можно скорее.

Господин Крёк сообщает, что у него уже есть участок на кладбище. И обещает позаботиться, чтобы могилу выкопали к завтрашнему утру. Он также говорит, к которому часу мне нужно прибыть на кладбище. Не знаю, как ему удалось так быстро найти участок. Разве что этот участок принадлежал кому-то другому, и то лицо лишилось места для погребения.

Прежде чем я покидаю офис, господин Крёк что-то сует мне в руку. Это большая плитка шикарного бельгийского шоколада. Такого шоколада я не видела с начала войны. Он мог продать эту плитку на черном рынке по цене, в двадцать раз превышающей ее стоимость. Таким образом господин Крёк выражает мне сочувствие. Отдать товар с черного рынка даром – это величайшая жертва со стороны любого спекулянта.

Я направляюсь домой. Мне бы следовало забрать велосипед у фру де Врис, когда я была там, но я этого не сделала. В то утро я ходила повсюду пешком, миля за милей, и даже едва заметила это. Холод проникал через пальто, и булыжники терзали мои ноги. Но это была благословенная физическая боль, которую гораздо легче вынести, чем щемящую боль в сердце. Когда я наконец добираюсь до дома, мой велосипед ждет меня там вместе с Олли. Усталым голосом он ведет банальный разговор с моими родителями.

– Я просто собирался оставить велосипед, – поясняет он. – Но твоя мама случайно увидела меня из окна. Я как раз рассказывал, как ты одолжила его. Мы с папой должны были поехать в больницу к маме. Пия благодарна, что ты смогла побыть с ней.

– Было приятно снова увидеть ее. И я рада, что болезнь твоей мамы оказалась ложной тревогой.

Мне кажется странным, что родители так никогда и не узнают, что случилось. Все это вранье о том, где я была, кто заболел и в какой больнице мать Олли, такая глупость. Я сажусь рядом с Олли, и мама накрывает стол к ланчу. Его рука касается моей под столом. Она теплая и действует успокаивающе. Я пожимаю его руку, и он сжимает мою.

– Господин Крёк организовал все для похорон, – шепотом сообщаю я Олли, пользуясь тем, что мама возится на кухне, а папа читает в передней комнате. – Спасибо, что забросил мой велосипед.

– Когда похороны? Я приду.

Я говорю, что в этом нет необходимости. Ведь он даже не знал Мириам. Впрочем, я тоже ее не знала, хотя и казалось, что это не так. Однако сейчас это не важно. Олли настаивает на том, чтобы прийти. Он говорит, что встретится со мной на кладбище завтра утром.

Олли приходит вместе с Виллемом. Фру Янссен тоже здесь. Я впервые вижу ее вне дома. Она идет, тяжело опираясь на палочку. Христоффел приехал вместе с ней в такси и помог выйти. Он предлагает ей руку, когда она медленно бредет по густой траве и камням.

Господин Крёк подыскал для Мириам простой сосновый гроб и привез ее на катафалке. Это самый простой гроб из всех, что мы продаем. И тем не менее его цена равна моему жалованью за неделю.

Мы собираемся вокруг пустой могилы, когда гроб ставят на землю. У нас нет ни священника, ни реббе – только мы вшестером и два могильщика. Они стоят поодаль, под деревьями, опираясь на лопаты.

Фру Янссен произносит про себя молитву. Мне кажется, что Виллем тоже молится. Мы с Олли молчим. Наконец гроб опускают в могилу. Через десять минут почтительного молчания приближаются могильщики и начинают засыпать могилу.

Глава 29

Среда

Когда похороны завершаются, господин Крёк уезжает с катафалком. На прощание он предлагает мне взять несколько выходных. Он уговаривает вернуться на работу, только когда я буду чувствовать себя лучше. Следующей отбывает фру Янссен, опираясь на Христоффела. Усаживаясь в такси, она просит меня поскорее навестить ее. Я обещаю, хотя сейчас мне трудно это вообразить.

Мы с Олли и Виллемом стоим у ворот кладбища. Оба пристально смотрят на меня.

– Не проводить ли тебя домой? – предлагает Виллем. – У нас сегодня нет дневных занятий.

– На самом деле мне вовсе не хочется домой. – Родители считают, что у меня обычный рабочий день. Придется придумывать, почему я рано вернулась. А потом сидеть с ними, скрывая горе. Эта мысль просто невыносима. Можно вернуться на работу, но туда тоже не хочется. На сегодня с меня хватит смертей. – Не могли бы мы что-нибудь придумать?

– А чего бы тебе хотелось? – спрашивает Олли.

– Что угодно – только не идти домой и не оставаться здесь. Что-нибудь нормальное.

Он беспомощно смотрит на Виллема. Никто из нас больше не знает, что такое нормальный день. День, когда не нужно вызволять детей из Холландше Шоубурга, подыскивать убежище для onderduikers или торговать на черном рынке. Что бы мы делали, если бы не случилось войны и мы были нормальными молодыми людьми?

– Как насчет… – Виллем кусает губы. – Как насчет поездки на велосипедах?

– Поездка на велосипедах? – Олли издает смешок: ведь сегодня один из самых холодных дней зимы. Всем нам приходится ездить по городу на велосипедах, чтобы куда-нибудь добраться. Но теперешняя погода не располагает к приятной прогулке. – Прости, – извиняется он. – Я и не думал смеяться.