Девушка с тату пониже спины - [61]

Сейчас, после нескольких лет размышлений, я лучше ее понимаю. Как и все мы, она — результат своего перекошенного детства. Маму травмировала ее собственная мать, типичный эмоционально холодный нарцисс. Понятия не имею, каково ей было, когда мама завела роман с Лу — имея троих детей, при муже, с которым она не чувствовала себя любимой. Но я все равно хотела бы, чтобы она просто была с нами честна. И с собой тоже. Мы все старались изо всех сил, ошибались, висели на волоске. И — хотела бы я, чтобы она хоть пару раз была с нами настоящей — то есть позволила бы нам принять слабость и уязвимость как часть жизни. Ведь жизнь полна боли и разочарований. Я сделала карьеру, говоря об этом и переживая это самым нелепым образом, чтобы все могли посмеяться и поплакать вместе со мной. Так вот, хотела бы я, чтобы моя мама тоже это понимала.

Иногда от этого отпускает — от того, что ты просто человек.

Мне по-прежнему приходится потрудиться, чтобы не загонять чувства внутрь, чтобы они не проявлялись головными болями и другими физическими проблемами. И в глубине души я — по-прежнему девочка, которая хочет к маме. Все мы такие. Когда я думаю о тех мгновениях в жизни, когда ощущала сильнейшее утешение и защиту, — я думаю о ней. О том, как мне подтыкали одеяло ночью. Или о том, как я входила в дом, умирая от голода после волейбольной тренировки — и видела, что на столе меня уже ждет обед. Об ощущении ее рук, когда она несла меня в бассейне. О том, как надежно было обнимать ее, когда она медленно двигалась в воде, направляя меня и любя. Она по-прежнему та, с кем я хочу поговорить, когда проснусь, увидев кошмар. Когда я звоню ей среди ночи после дурного сна — а такое случается пару раз в год, — она всегда берет трубку. Всегда. Когда она мне говорит: «Все будет хорошо», — я ей верю и снова засыпаю. Я ее люблю.

Но — не заблуждайтесь. Если бы я знала, что в конце концов превращусь в нее… Если бы, как в «Войне миров Z», у меня было пять секунд до того, как я полностью перерожусь в свою мать, — да я бы сделала харакири, не задумываясь. Если у вас есть дети и вы это читаете, есть вероятность, что вы не так хитры, как моя мама. Я знаю, она цветочек редкий. Но не торопитесь одобрительно хлопать себя по плечу. Неважно как, но вы тоже все равно испортите своим детям жизнь. И они будут вас ненавидеть в ту минуту (или две, или три), когда станут собирать обломки своего детства. Любой, кто утверждает, что обманул эту систему, попросту врет. А в моем мире это — огромное преступление.

Через что бы ни заставила меня пройти мать, я все равно благодарна ей за то, что она вырастила меня, дала поверить, что я талантливая, умная и красивая. Она сделала меня той, кто я есть — человеком, который, по иронии, выше всего ценит уязвимость, честность и неподдельность. Я бы хотела, чтобы у нас были нормальные отношения матери и дочери. Если такие вообще бывают. Не знаю, возможно ли для нас такое, но я считаю, что семья — это постоянные переговоры. Я не махнула на нее рукой. Не могу и никогда не смогу.

Нью-йоркские квартиры

В прошлом году я купила первую свою квартиру в Нью-Йорке — сбывшаяся мечта в чистом виде. Я прожила здесь почти всю взрослую жизнь, но всегда снимала. И желела, чтобы у меня был свой собственный дом. Родилась я на Манхэттене, но, проведя здесь первые несколько лет жизни, вынуждена была остаток детства — и все отрочество — восхищаться им из дальнего пригорода на Лонг-Айленде. Но сразу после колледжа я вернулась и с тех пор живу здесь. Даже после того, как моя карьера пошла в гору, я осталась в Нью-Йорке, а не переехала в Лос-Анджелес — как, в конце концов, делает большинство в нашем деле. Я никогда не уеду. Здесь мой дом. Место, где я могу полностью быть собой. Даже если «быть собой» означает, что жить придется с трупиками тараканов, крысиным пометом и — что еще хуже — с парнями.

Я, мать его, люблю Нью-Йорк. И понимаю его лучше, чем любое другое место. Расти в пригороде — это было не мое: большие дома на широких улицах, разделенные огромными дворами и заборами. Большие парковки возле гигантских магазинов. Когда ты в городе, все без вопросов так близки друг к другу — буквально, физически, — что и выбора у тебя нет, как только постоянно натыкаться на других людей. Мне это всегда казалось таким уютным по сравнению с Лонг-Айлендом. Как в фильме «Побережья», где они живут вместе в поганой квартирке в Нью-Йорке и поют рождественские песни. Вот о чем я мечтала, когда была маленькой и представляла, что я — взрослая и у меня есть своя квартира.

В том, чтобы все время сидеть друг у дружки на башке, масса плюсов. Всем приходится ходить по одним улицам, дышать той же адской вонью от горячего мусора, и никому не лучше, чем остальным. Здесь все человеческое, до боли. Сама, нах, королева Англии может налететь на вас в метро, а вы ей так: «Смотри, куда прешь, сука». Хахахахаха. Я никого никогда не обзывала сукой в метро. Но сценка смешная. Кто-нибудь, нарисуйте такую карикатуру, а?

Я жила почти во всех районах всех округов Нью-Йорка, кроме Бронкса и — разумеется — Статен-Айленда. Не в обиду будет сказано клану Ву-Чанг, я придерживаюсь позиции «никакого Шаолиня (Статен-Айленда)». Так что многие важные жизненные уроки, которые я выучила, просто написаны в этом городе повсюду: на улицах, в метро, барах, ресторанах, театрах, парках и в клубах комедии. К счастью, все эти уроки полностью потерялись в тумане из мочи и баллончиковой краски, среди конфетти клопов и легкого налета борьбы за существование. Это волшебство Нью-Йорка — всегда начинаешь с нуля и двигаешься очень быстро. Так можно, на самом деле, описать очень многое в жизни: мои отношения с мамой, мою карьеру, мой пищеварительный тракт. По сути, я ничего и не выучила, кроме одного —