Девушка с тату пониже спины - [57]

Родители так или иначе подводили всех. Это часть естественного хода вещей. Круг жизни. Матери тоже люди — а не ангелы небесные и не сервисные боты Ex Machina, не допускающие ошибок. Одно то, что они протолкнули вас через свои половые пути, не означает, что они знают все (или хоть какие-то) ответы. До того как у них появились вы, они болтались по жизни как идиотки — вот совсем как вы сейчас. Я к тому, что они просто люди. Чаще всего — люди, полные недостатков.

Что плавно подводит нас к разговору о моей матери. Да, да, как и ваша мама, она старалась изо всех сил. И я сама — из тех детей, что росли, думая, будто их мама святая. Настоящая богиня, спустившаяся на землю. Я ее боготворила. Но однажды узнала, что моя мама — не совершенство. В тот день, когда я это узнала — так получилось, — мы с моей лучшей подружкой Мией рассорились навсегда. И это не было дурацким совпадением. У моей матери был роман с отцом Мии.

Мы с Мией познакомились в первый день в четвертом классе, когда мне было девять. Я была в той школе новенькой, со мной никто не хотел разговаривать, кроме нее. Она оказалась единственной, кого не парило мое высокомерие и постоянное вранье. Я как раз только что рассказала всем одноклассникам, что я модель из Калифорнии и снимаюсь для рекламы купальников — и еще несколько небылиц, которые, в общем, их ко мне не расположили. Помню, когда Миа подошла ко мне в столовой, чтобы поздороваться, я подумала, что она похожа на Тинкербелл — такая хорошенькая и оборванная. Грязная нечесаная блондинка — красивая, маленькая и хрупкая. Мы сразу стали не разлей вода. У нас были и другие друзья, которые то появлялись в нашем мире, то исчезали, но я видела в них только помеху. Я считала Мию удивительной, смелой и уверенной.

Я стала членом ее семьи, а она — моей. У нее был старший брат, ровесник моего, и младшая сестра, ровесница моей; так что наши семьи идеально подходили друг другу. Мы ночевали друг у друга, когда позволяли родители. Вместе ставили увлекательные танцы, которые показывали любому, кто готов был просидеть на месте хоть пять минут. Секрет нашей хореографии был в том, чтобы движения танца подходили к словам песни. Например, под песню Полы Абдул «Холодное сердце» мы дрожали и изображали, что мерзнем, когда Пола пела слово «холодное». На слове «сердце» мы тыкали себя в грудь, а когда будущая судья American Idol пела слово «змея», мы обе — никогда не догадаетесь! — делали рукой такое змеящееся движение, пальцами, запястьем и локтем. Внимание, «Лучшие хореографы Америки»: если вам нужна помощь — мы к вашим услугам!

Я не сомневалась в том, что мы однажды выйдем замуж за братьев-близнецов и будем жить все вместе в одном доме. Казалось, нас ничто не сможет разлучить.

Наши родители встретились в синагоге и стали близкими друзьями. Тем из вас, кто не принадлежит к Избранным, скажу: синагога — очень существенная часть еврейской жизни. Мы ходили на шаббат в пятницу вечером, а дети по воскресеньям с утра отправлялись на занятия ивритом. Каждое лето моя семья гостила у Мии в их доме на озере, на севере штата. Туда было пять часов машиной, ее родители ездили в фургоне, где пахло кошками и «Фритос», — но я была не против, если мне разрешали сесть сзади и смотреть на машины, которые едут следом. Мы махали водителям, показывали им средний палец и исчезали — крутейший прикол в мире. Меня всю жизнь укачивает в машине, но я готова была потерпеть — просто чтобы увидеть, как меняются лица тех, кто просто хотел добраться из пункта А в пункт Б и вовсе не был настроен иметь дело с какими-то тупыми детишками, которые показывали пальчики, посылая всех на. Но мы ржали всю дорогу, как подорванные.

Мама Мии, Рут, чем-то походила на мою — такая же невысокая блондинка с убийственным телом. Учитывая слепое пятно, которое мешало мне видеть в маме что-то, кроме совершенства, я помню, как думала, что Рут не такая смешная и умная, как моя мама. Но она была доброй и не позволяла нам с Мией валять дурака. Когда нам было по тринадцать, она поймала нас с сигаретами и баночными коктейлями у себя на крыше (все такие на понтах) и устроила взбучку. Она была хорошей матерью, всегда заботилась обо мне, как будто я ей родная — например, наорала на меня, когда я притащила в ее дом журнал Redbook, чтобы почитать другим детям статьи про секс. Помню, прочла вслух, что мужчину возбуждает, если надеваешь его галстук — и все. Нам тогда было, наверное, лет по девять, и Рут меня отчитала, как настоящая мама. Помню, как мне было ее жалко, просто потому что она не моя мама. Вообще, мне всегда было жалко любую женщину, которая оказывалась с мамой рядом, потому что все они были не она. А мама в моих глазах была королевой.

Нехило, да? Знаю.

Отец Мии — Лу, был умным бизнесменом с лишним весом и носил огромные очки в толстой оправе. В нем не было ничего пафосного. Он обожал свою семью, и они его тоже обожали. Работал он допоздна, чтобы обеспечить им все самое лучшее. Обычная милая, ездящая в Кэтскиллз еврейская семья с Лонг-Айленда.

То самое лето, когда нам исполнилось по тринадцать, мы с Мией провели просто отлично. Мы стали подростками — и все время зависали в доме на озере. Когда наши родители ложились спать, мы оживали, тайком выбирались наружу и встречались на пляже с местными парнями, чтобы напиться и целоваться. Осенью, вернувшись в школу, мы ни на минуту не расставались. Миа была такой уверенной в себе. И сильной. Не физически, — так, стручок зеленой фасоли, — но Миа всегда знала, на какой она стороне, и мне хотелось быть на той же стороне рядом с ней. Соображала она быстро, но могла быть полной дурочкой и рохлей, и с ней мне всегда казалось, что я нужна. Я думала, что встретила родную душу. Да я и встретила.