Девушка с синими гортензиями - [93]

– Возможно, – отозвалась Амалия. – Ладно, давайте займемся делом.

И в сопровождении мужчин она поднялась на борт яхты.

– Осторожнее! – предупредил Дюперрон, шедший сзади. – Дерево прогнило, доски на палубе не очень прочные.

Амалия глубоко вздохнула и двинулась к корме.

– Расположение кают осталось прежним?

– Да, но в каютах нет мебели. И вообще ничего нет.

– А замки в дверях?

– Остались, по-моему. А что?

Не отвечая, Амалия зашла на корму и двинулась вдоль палубы по направлению к носу. Баронесса открывала каждую дверь и бросала внутрь внимательный взгляд.

Вот каюта дворецкого – просто закуток. Каюта Евы и Шарля – большая, просторная, разделена на две части, как и раньше.

Под ногами скрипят доски, где-то недалеко на воде квакают лягушки… Каюта Анри Невера, затем Эттингера. Салон. Каюта Буайе. Маленькая каюта Жюли. Каюта Рейнольдса, просто огромная. И наконец…

– Фотографируйте, Жак! Что вы стоите! – зашипел Дюперрон на сопровождавшего его фотографа.

Дверь открывается с негромким скрипом. Три ступеньки на входе, старик Гренье был совершенно прав. Окно – то самое окно, из которого упала актриса. Сбоку дверь в ее спальню…

Амалия осмотрела помещение, вернулась к входной двери и достала папку с фотографиями Буайе и рисунками, которые по ее просьбе сделал умирающий художник (она сказала Эттингеру, что хочет знать, как выглядели внутреннее убранство каюты Лантельм, пеньюар, в котором нашли Жинетту, а также дверной замок).

– Да, замок тот самый, – пробормотала баронесса, вглядываясь в рисунок Эттингера. – Мсье Дюперрон, мне нужны два ключа от этого замка…

Дюперрон, который про себя дивился, почему Амалия до сих пор даже не подошла к окну, сообщил, что ключи потерялись, но пообещал, что мастера непременно изготовят новые.

– И не только ключи, – продолжала Амалия. – Необходимы стол, стул, шкаф, кушетка, ковер… Здесь все надо восстановить как было! Стол можно не абсолютно похожий, но чтобы его поверхность находилась на той же высоте. Шкаф примерно тех же размеров, точность деталей не обязательна. На столе должны быть пузырьки с духами, коробочки с пудрой, расчески, накладки… Все, как на этом рисунке! Доски на палубе и в каюте желательно как следует укрепить, а при необходимости – заменить. Кроме того, мне понадобятся два дублера. Пьер!

– Да?

– Напомните мне, у кого Женевьева Лантельм одевалась.

– У нее не было определенного кутюрье. Она носила наряды Пакэн, Ланвэн… В последний год жизни ей очень нравилась Мадлен Вионне. Лантельм даже хотела дать ей денег, чтобы та могла открыть свое дело.

– В сущности, не так уж важно, – отмахнулась Амалия. – Еще нужно вот что: найти людей, которые шили актрисе наряды… или оставшиеся выкройки платьев, или сами платья – что угодно. Я должна точно знать ее комплекцию в момент смерти. Затем мы подберем дублершу с учетом всех размеров… Да, и с учетом также длины волос! То же самое – для Рейнольдса: одежда и прочее, подбираем дублера… Чуть не забыла: обязательное условие – дублерша Лантельм должна уметь плавать, причем хорошо. Мсье Дюперрон!

– Да, сударыня?

– Эта яхта – самый главный свидетель. Берегите ее, как зеницу ока. Советую вам выставить возле нее охрану, чтобы кому-нибудь не пришло в голову… к примеру, поджечь судно.

– Можно спросить? – подал голос Бриссон. – Зачем вам понадобился я?

– Я буду проводить следственный эксперимент, – серьезно ответила Амалия. – По всем правилам. И чтобы не допускать ошибок, вы мне очень нужны, дорогой инспектор!

…Кипит работа. Яхта «Любимая» воскресает из небытия.

– Шкаф сюда! Нет, левее… Столик не годится – он высоковат, нужен пониже. Стул… Прекрасно, почти такой же.

– Сударыня! – подбегает к баронессе Видаль. – Я взял в дублеры актеров со студии. Вы не против?

– Нет, конечно, Пьер. И еще мне нужна пластинка с записью шума ливня.

Амалия кивает изумленному Видалю и забирается в шкаф. К журналисту подходит Луи Дюперрон, озирается.

– Где госпожа баронесса?

– В шкафу, – честно отвечает журналист.

– Я все проверяю, сударь. Да, в таком шкафу вполне можно спрятаться. – Амалия вылезает из шкафа, поудобнее вешает сумочку на руку и улыбается. – Мсье Дюперрон!

– Да?

– В каюты Рейнольдса, Жюли и Буайе, а также в салон поставьте какую-нибудь мебель. Кровати, шкафы – что не жалко. Это не так уж важно, но для чистоты эксперимента хорошо бы сделать.

– Я распоряжусь.

Дюперрон бледен и немного нервничает. Отдаст ли «Любимая» тайну, которую так ревниво оберегала десять лет? Но почему-то он верит в баронессу Корф, в ее упорство, в ее целеустремленность. Та знает, что делает, – Дюперрон видит это по ее лицу.

Видаль привел дублеров, которым обещали очень хорошо заплатить. Актеры делают вид, что им все происходящее не в новинку, но на самом деле им жутко любопытно, что же тут творится.

– Мадемуазель Рене, верно? Вот пеньюар, прошу вас переодеться, и приступим, – бросает баронесса.

Бриссон, Видаль и Дюперрон садятся кто куда: Дюперрон – на кушетку, остальные – на стулья напротив окна. Дублер Рейнольдса прислоняется к шкафу.

– Сначала проверим версию о несчастном случае. Вы уже знаете, что вам надо делать? Начинайте!

Мадемуазель Рене улыбается, забирается на стул, с него перелезает на стол и пытается сесть на окно спиной к воде. Голова не помещается, и ей приходится высунуться с плечами наружу.