Девушка с синими гортензиями - [91]

– Так, пытаюсь уяснить для себя разные детали. – Амалия поднялась с места. – Надеюсь, мсье Бриссон, вы не упустите Раймона Обри в мое отсутствие.

– В ваше отсутствие?

– Да, мы с мсье Видалем должны прокатиться в Эммерих. Это займет несколько дней. Если Обри уже будет в состоянии говорить, спросите его, за что именно Рейнольдс заплатил ему деньги. Если капитан будет отпираться, скажите ему, что бросите его без охраны. Ручаюсь, раненый сразу же вспомнит много чего интересного.

Когда Бриссон и Видаль удалились, Амалия сняла с полки описание городов Франции и стала читать статью об Аржантее. За этим занятием ее и застал Александр.

– Можно? – спросил сын. – Надо поговорить.

Однако тут он увидел на столе фото одного из воров и изменился в лице.

– Кто это? – спросил молодой человек. И, когда мать объяснила, страдальчески проговорил: – Боже мой…

– В чем дело? – встревожилась Амалия.

Александр ответил не сразу.

– Я видел этого человека… Он стоял рядом со мной на вручении наград спасателям. И, когда Жинетта подошла к нам, уставился на ее украшения. Просто глазами их ел! Значит, он и есть грабитель? Его все-таки поймали?

– Его убили, как и всех остальных, – ответила Амалия. – Ты сказал, что хотел о чем-то со мной поговорить?

– Да, о Мише. Брат… – Александр замялся. – Учти, я обещал ему, что ты не будешь сердиться! Он уходит из семьи.

Амалия откинулась на спинку кресла. Вот, значит, как…

– Это из-за кузена Лизы? – сухо спросила она.

– Нет, вовсе нет. Мише все равно, что там было у его жены и с кем. Просто… просто он приехал из России не один, а… с той самой балериной. Он увез ее с собой.

– И теперь просит у меня благословения на развод? – Амалия не могла удержаться от улыбки. – Хватит, Саша. Скажи Михаилу, что он может жить с кем хочет. Для меня главное, чтобы ему было хорошо.

Александр кивнул. И после небольшой паузы спросил:

– А… а ты уже поняла, кто убил Жинетту?

– Нет, – сказала Амалия. – Если ты хочешь мне помочь…

– Конечно!

– У тебя ведь сохранилось то кольцо с изумрудом, которое ты ей дарил? Видаль когда-то дал мне список ювелиров, чьи украшения она носила… – И Амалия объяснила сыну, что именно от него требуется.

– Думаешь, это может быть важно? – спросил Александр.

– Я все больше и больше убеждаюсь, – рассеянно ответила баронесса, – что в этом деле все связано. Да, именно так.

Глава 6 Высокое окно

Когда впоследствии Пьер Видаль думал о той поездке в Эммерих, он прежде всего вспоминал угрюмые лица людей, ценники со множеством нулей и общее ощущение обманчивого внешнего порядка при полном внутреннем разладе. Была германская империя, наводившая трепет чуть не на полмира, и вот уже нет ни империи, ни императора; была война, упорная и кровопролитная, которая обернулась поражением… Победителям покорились, но их ненавидели, и на всякого, кто говорил по-французски, в Германии смотрели с неприкрытой злобой.

В те дни Видаль предпочитал больше слушать и дожидаться объяснений своей спутницы, которая отлично говорила по-немецки. У нее был список людей, так или иначе связанных с делом Лантельм, – следователя, его помощника, фотографа, доктора и даже рыбака, который нашел тело актрисы. Амалия предполагала опросить всех их, но в конце концов ей пришлось довольствоваться беседой со следователем Шварцем и доктором Гротом. Фотограф и помощник следователя погибли на войне, как и молодой рыбак. Более того, оказалось, что полицейский архив Эммериха, включая папку с материалами по гибели Лантельм, сгорел во время войны. Для Амалии, которая очень рассчитывала на фотографии, сделанные во время следствия, это был нешуточный удар. Теперь оставалось только уповать на профессиональную память людей, которые занимались делом Лантельм и могли рассказать о том, что обнаружили.

Следователю Шварцу было на вид около пятидесяти лет. Умное, но уставшее лицо, светлые седоватые волосы, тонкие губы упрямо сжаты… Видаль почти не сомневался, что его будет нелегко разговорить, но баронесса Корф и тут оказалась на высоте. Она похвалила Бетховена, Вагнера и Гёте, как бы между прочим упомянула о своих немецких корнях и выразила надежду, что будущее Германии будет куда лучше ее настоящего. Шварц окинул ее взглядом и снизошел-таки до сдержанной улыбки.

– Что именно вас интересует в деле Лантельм? – спросил он.

– Все, – честно ответила Амалия.

– Боюсь, я мало чем смогу вам помочь, – признался ее собеседник. – Мне ведь так и не дали довести расследование до конца. На меня было оказано очень сильное давление.

– Но вы все же пришли к каким-то выводам?

– Да, – ответил Шварц спокойно. – Это не несчастный случай. А что до самоубийства… Знаете, люди не бросаются в окно со шпилькой в руке.

– Значит, шпилька действительно была? – вырвалось у Амалии. – По правде говоря, я полагала, что ее вложили в руку жертвы.

– Мне пришло в голову то же самое, и я обсудил такую возможность с доктором. Но тот был категоричен: женщина конвульсивно стиснула пальцы, упав в воду. Нам стоило большого труда разжать их, так что и я в конце концов исключил возможность того, что кто-то мог вложить шпильку в руку актрисы уже после смерти.