Девушка с нижнего этажа - [97]

У меня во рту становится кисло. И я, и мистер К. попали сюда благодаря связям, но мне не пришлось никому, например Кэролайн, разбивать сердце. Мистер К. использовал ее, чтобы обеспечить своему коню участие в скачках.

К попоне Жулика прикреплен номер 9. Это, конечно, не номер 12, но и не номер 1. Но все мое облегчение улетучивается, когда коня под уздцы берет человек в зеленом жокейском костюме. Это лепрекон, пожиравший меня плотоядным взглядом, стоя на крыльце борделя Билли Риггса. Его бесстыжие глаза встречаются с моими. Он меня тоже узнал. Так вот кого Билли выгнал за грубое отношение к женщинам. Злобный человек остается злобным до конца, и этого не изменишь, даже если посадить его на лошадь.

Чувствуя, как воротник прилипает к шее, я спешу обратно к Джозефу и Картофелине. Вся уверенность, которую я ощущала, прощаясь со Стариной Джином, вытекает сквозь мои блестящие ботинки и впитывается в землю.

Раздается крик: «На старт!» — и вокруг начинается полнейшая неразбериха. Жокеи взбираются на лошадей, а конюхи берутся за поводья. По пути к трассе жеребцов поддерживают их собратья по конюшне. Я сажусь на спину Картофелины, и исходящее от нее тепло успокаивает мое брыкающееся сердце.

Чернокожий улыбающийся жокей подводит к нам своего крепкого чалого коня.

— Я Бен Абнер, а это Воскресный Сюрприз, — мужчина говорит быстро, как будто опаздывает на поезд. — Мистер Баксбаум просил передать вам привет. Нас ждет хорошая трасса, но на ней есть пара сложных мест. Будьте осторожны, не дайте другим загнать вас в угол.

— Приятно познакомиться, мистер Абнер, и спасибо вам за совет. Я им обязательно воспользуюсь, — отвечаю я с таким видом, как будто понимаю, о чем идет речь.

Приложив ладонь к козырьку, Бен Абнер щелкает языком.

Джозеф, раскрыв рот, смотрит вслед удаляющемуся всаднику.

— Я поставил на Воскресного Сюрприза. Он выступает под номером 2, это хорошая позиция. Участник со второй дорожки побеждает чаще всего.

Картофелина пытается сбить кепку с головы Джозефа, но тот уворачивается.

— Без обид, лошадка.

Взяв Картофелину за уздечку, Джозеф подводит нас к дальнему краю стартовой линии. Мерзкий лепрекон, сидящий верхом на Жулике, поворачивается в седле, обнажив кривые зубы. Верхняя челюсть у него так сильно перекрывает нижнюю, что он, наверное, мог бы съесть орехи, не раскрывая рта. Я делаю вид, что не замечаю его.

Крупный конь вроде Жулика наверняка разовьет большую скорость — как валун, спущенный под откос. Как только он разгонится, его будет уже не остановить. Нам с самого начала нужно взять высокий темп. Сказать, конечно, проще, чем сделать, тем более когда времени на тренировку Картофелины нет. Но ведь Старина Джин с ней занимался. Наверное, она уже умеет пулей срываться с места.

Наша процессия, состоящая из жокеев в ярких костюмах и коней со позвякивающими сбруями, выплывает из-за деревьев. Мне чудится, будто трибуны трясутся от криков болельщиков, размахивающих флажками и шляпами, не обращая внимания на гнетущую влажность. Я прикрываю глаза от яркого света. Солнце в небе обступила толпа облаков, к которым со всех сторон спешат на подмогу тучи.

Болельщики, столпившиеся под деревом, особенно оживляются, когда мимо них проезжает Бен Абнер, выгибающий могучую спину при каждом шаге своего жеребца.

— Джо! — выкрикивает кто-то.

Мне машет Ноэми, стоящая рядом с Робби. Жизнь подобна шахматной доске, и если ты правильно просчитал все ходы, то лучшие фигуры окажутся на нужных клетках именно тогда, когда они тебе особенно необходимы. По другую сторону от Ноэми виднеется Роуз. Она тоже машет мне, почти задевая рукой своего соседа. Мужчина начинает возмущаться, но Роуз тычет пальцем в мою сторону, словно это должно все объяснить.

Картофелина горделиво вышагивает вслед за Джозефом, и в стуке ее копыт мне слышатся радостные нотки. Чтобы понять лошадь, нужно понять самого себя. Я повторяю про себя, что чудо уже произошло: я оказалась на крупнейших скачках года, а еще у меня, вероятно, лучшие места среди присутствующих. Я вдруг понимаю, что совсем не важно, удастся ли мне отыграть пузырек или нет. Шляпная мастерская помогла мне проявиться; благодаря мисс Ягодке мой голос был услышан. Но, быть может, больше всего мне не хватало возможности свободно расхаживать по улицам, не пряча лицо в тени полей шляпы. Мы со Стариной Джином каким-то образом влились в общество, которое, подобно газете, как правило, состоит из черного и белого цветов. Всегда будут те, кто обходит нас стороной. Но будут и те, кто с радостью направит свой велосипед вслед за мной. Я всю жизнь боялась, что даже звук моего собственного голоса может навлечь на меня беду, но я ошибалась. Если бы я не заговорила, меня бы здесь не было.

Семейство Пэйнов и еще несколько представителей городской элиты наблюдают за происходящим из отдельной ложи. Мистер Пэйн, наклонившись вперед, опирается на перила, словно на мачту корабля, и подносит к глазам театральный бинокль. Будущее всегда волновало его больше, чем настоящее. Рядом с отцом стоит Мерритт, который, по всей видимости, не принял ни одного из поступивших от девушек приглашений. Он переводит взгляд с Амира на меня и салютует мне, приставив два пальца к виску.