— Спасибо, querida.
Сухой хрипловатый голос Тристана за спиной заставил Лили подпрыгнуть. Она поспешила подняться, чтобы поприветствовать его как полагается любящей жене. Тристан заключил ее в объятия и наградил нежным поцелуем мужа, который скучал по прекрасной половине в деловой поездке. Сердце Лили переполнилось благодарностью. И любовью, хотя она очень старалась отучить себя от этой вредной привычки.
— Дорогой, познакомься с мисс Сквайрз из комиссии по усыновлению. А я пока заварю тебе свежий чай.
Тристан бережно пожал прохладную руку мисс Сквайрз. Обернувшейся на пороге кухни Лили показалось, что щеки инспекторши слегка порозовели.
— Пока вас не было, мистер Ромеро, я успела немного поговорить с вашей женой, — сказала она. — Настало время выяснить кое‑что о вас. Для начала расскажите мне о своих родителях.
— Что именно вас интересует?
Тристан чувствовал, что угодил в ад, где черти специализировались на детальном знании его слабостей и тайных страхов. Одна чертовка в вязаном свитере сидела прямо перед ним, притворяясь социальным работником. Мужчина перевел взгляд на зеленую крону дерева, стараясь расслабиться и не показать напряжения, превратившего мышцы его плеч в гранит. В садике Лили Тристана всегда охватывало умиротворение, он отдыхал душой от работы в банке и двух новых африканских филиалах своего благотворительного фонда. Всегда, но не сегодня.
— Каким было ваше детство? — ворвался в его мысли голос мисс Сквайрз.
— Привилегированным. Мы росли в большом доме с прислугой и бассейном.
— Кто — мы? У вас есть братья и сестры?
Лили вернулась из кухни с подносом. В простой белой блузке и юбке с цветочным орнаментом она выглядела такой милой, свежей и невинной, что у Тристана защемило сердце. Он напомнил себе, что должен потерпеть ради нее.
— Мой брат Нико на десять лет моложе меня. Он работает в благотворительной организации в Мадриде.
— Не в банке?
— Нет. — Тристан пожертвовал университетским дипломом и возможностью следовать призванию, чтобы спасти Нико от инквизиторских тисков финансовой империи Ромеро.
— А ваши родители? — спросила мисс Сквайрз, теряя интерес к Нико. — Какие у вас отношения?
Лили смотрела на него через стол мягким взглядом, в котором плясали солнечные искорки. Держась за взгляд жены как за спасательный круг, Тристан ответил:
— Я часто вижусь с ними. Мой отец руководит банком, в котором я работаю.
— Вы не ответили на мой вопрос.
Тристан и не хотел отвечать, хотя понимал, почему она спрашивает. Они с Лили провели три мрачных воскресенья на лекциях, где им рассказывали, как отражается на детях пристрастие родителей к наркотикам и алкоголю, недостаток внимания, домашнее насилие. Тристану, который был невольным экспертом во всех упомянутых областях, иногда казалось, что он должен был не слушать, а читать подобные лекции.
— Нам нужно знать, что вы за человек, — пояснила мисс Сквайрз. — Детский опыт родителей в значительной степени определяет, как они поведут себя по отношению к своим детям. Постарайтесь ответить честно, ведь все тайное имеет тенденцию становиться явным рано или поздно. Насколько вы близки с матерью?
«Наверное, так чувствуют себя люди с накинутой на шею веревкой, — подумал Тристан. — Когда осознают, что им уже не убежать, не спрятаться».
— Алкоголь — единственное, с чем у моей матери сложились по‑настоящему близкие отношения. Меня отправили в английский интернат, когда мне было восемь.
— И как вы на это отреагировали? — спросила инспекторша, поморгав на него из‑под очков.
— С восторгом.
Взгляд мисс Сквайрз наполнился неодобрительным изумлением.
— Другими словами, вы приветствуете практику давать детям казарменное образование вдали от семьи?
— Да, если их семья похожа на мою.
Лили сжала его руку под столом. Солнечный свет, льющийся сквозь листву вишни, золотил ее кожу и волосы. Несколько секунд тишину за столом нарушало только пение птиц и далекий гул самолета в васильковом небе.
— Вы не могли бы рассказать об этом чуть подробнее?
Паника начинала душить Тристана, как прижатая к лицу подушка. Казалось, умиротворенное спокойствие сада с птичьими голосами среди зелени — всего лишь галлюцинация, а на самом деле вокруг него смыкается тьма, которую он так долго носил внутри. Рука Лили оставалась единственным якорем, не позволявшим утратить связь с реальностью.
Тристан засмеялся и сам поморщился от того, как резко и фальшиво прозвучал его смех.
— Мой отец — восьмой герцог Таррако, прямой потомок семьи, которая построила свое благосостояние на тесном сотрудничестве со святой инквизицией. Наши предки получили деньги, власть и положение при дворе за то, что отправляли людей на дыбу и костер. Жестокость у нас в крови.
— Хотите сказать, ваш отец был жесток с вами? — уточнила мисс Сквайрз.
— Ну что вы! — сказал Тристан с горькой иронией. — С его точки зрения это не было жестокостью, каждый удар кулака или ремня шел нам во благо. Он выполнял свой долг, ковал из нас настоящих мужчин рода Ромеро — наследников богатых традиций предательства и насилия. — Только рука Лили удерживала его от падения в бездну. Сфокусировавшись на этом, он продолжил тоном светской беседы: — Банк Ромеро был основан, чтобы легализовать средства, конфискованные у жертв инквизиции. Даже фамильные драгоценности семьи раньше принадлежали кому‑то, кто был казнен за ересь по доносу нашего предка.
