Девушка по соседству - [12]

– Гораздо лучше.

Колесо снова продвинулось вниз. Перед нами оставалось только две кабинки. Время словно перестало существовать, но все равно колесо ехало вниз слишком быстро. Как же я не хотел, чтобы все кончилось!

– И как тебе нравится? – спросил я. – Там, у Чандлеров?

Она пожала плечами:

– Нормально. Но не как дома. Не так, как раньше было. Рут иногда… немного странная. Но вроде хорошая. – Она умолкла и добавила: – А Вуфер слегка чокнутый.

– Это еще мягко сказано.

Мы рассмеялись. Хотя слова Мег насчет Рут меня озадачили. Я припомнил сдержанность и некоторый холодок в ее голосе в тот первый день у речки.

– Посмотрим, – сказал она. – Наверное, нужно время, чтобы привыкнуть, вот и все.

Мы доехали до самого низа, до посадочной платформы. Один из «карни» поднял перекладину и придержал кабинку ногой. Я едва его заметил. Мы вышли.

– Я скажу тебе о том, что мне не нравится, – сказала она.

Мег произнесла это почти шепотом, словно боялась, что кто-то ее услышит и передаст кому-то другому, – а мы с ней как будто были союзниками, ровней или заговорщиками.

Мне это страшно понравилось. Я придвинулся ближе к ней.

– Что? – спросил я.

– Подвал, – сказала она. – Убежище это. Оно мне очень не нравится.

Глава шестая

Я знал, о чем она говорила.

Вилли Чандлер-старший, пока жил здесь, был мастером на все руки.

Умельцем – и чуток параноиком.

И, как я думаю, когда Хрущев заявил Штатам в ООН: «Мы вас похороним!», Вилли-старший буркнул что-то типа «хрен похоронишь» и устроил в своем подвале бомбоубежище.

Это была комната внутри комнаты, восемь на десять футов и шесть в высоту, обустроенная строго по правительственному техническому регламенту. Спускаешься по ступенькам из кухни, проходишь мимо банок с краской, стоящих под лестницей, проходишь сток, потом стиральную машину с сушилкой, сворачиваешь за угол, затем через тяжеленную металлическую дверь с засовами – в своей прежней жизни это была дверь промышленного холодильника для хранения мяса – и оказываешься в бетонной камере, темной и затхлой, где всегда градусов на десять холоднее, чем снаружи.

Не было там ни электрических розеток, ни патронов для лампочек.

Вилли приколотил перекладины к кухонному полу и укрепил их толстенными деревянными балками. Единственное окно, выходившее наружу, он заложил мешками с песком и закрепил изнутри полудюймовой металлической решеткой. Он притащил в убежище все необходимое: огнетушитель, радиоприемник на батарейках, топор, ломик, переносную лампу, аптечку первой помощи и бутыли с водой. Ящики с консервами были составлены рядом с печкой, работавшей на консервированном топливе «Стерно». Стояли они на прочном самодельном столе из крепкого дерева. Здесь были и будильник, и насос для накачивания матрасов, свернутых в углу.

Все это он купил и построил на зарплату молочника.

Наличествовали даже кайло и лопата – чтобы можно было откопаться после взрыва.

Единственное, что Билли не установил из списка правительственных рекомендаций, так это биотуалет.

Они ведь стоили чертовски дорого. И он свалил раньше, чем у него дошли до этого руки.

* * *

Мы играли там иногда, но все же не часто.

Это место пугало нас.

Казалось, что он выстроил здесь камеру – не убежище, чтобы не впустить кого-то снаружи, но темную яму, чтобы держать кого-то внутри.

Располагаясь посередине, убежище каким-то образом накладывало отпечаток на весь подвал. Бывало, сидишь в подвале, потягивая колу и болтая с Рут, пока она стирала белье, – и видишь этот зловещий бункер, его просевшие стены, вечно влажные, в потеках и трещинах. Словно сама стена старела и умирала.

Но иногда мы бегали туда, чтобы попугать друг друга.

Для этого он годился. Пугать друг друга. Для этого, и ни для чего больше.

И мы бегали туда совсем не часто.

Глава седьмая

– Я скажу вам, чего не хватает этому чертову карнавалу. Доброго старого хучи-ку!

Был вечер вторника, второй вечер карнавала, и Рут смотрела телевизор, наблюдая, как шайенна[7] Боди сотый раз назначают помощником шерифа и как дешевый и трусливый мэр городка цепляет значок помощника к кожаной рубашке индейца. Шайен выглядел гордым и решительным.

Рут – с пивом в одной руке и сигаретой в другой – с усталым видом сидела в большом кресле у камина, вытянув длинные ноги. Она была босой.

Вуфер, сидя на полу, посмотрел на нее:

– А что такое хучи-ку?

– Хучи-ку. Хучи-кучи[8]. Танцующие девочки. Этого не хватает, и еще цирка уродов. Когда я была маленькой, как ты, было и то и другое. А один раз я видела человека с тремя руками.

Вилли-младший посмотрел на нее:

– Не может быть.

Но было видно, что он просто-таки лопается от любопытства.

– Не спорь с матерью. Видела. Я видела человека с тремя руками. Одна была просто маленькой сосиской и росла вот отсюда.

Она подняла руку и ткнула пальцем в гладко выбритую подмышку.

– Две другие – обычные. Как у вас всех. А еще там была двухголовая корова. Ясное дело, дохлая.

Мы кружком сидели у телевизора: Вуфер на ковре возле Рут, я, Вилли и Донни на диване, а Эдди присел на корточки у самого телевизора, так что Вуферу приходилось изворачиваться, чтобы увидеть хоть что-нибудь из-за его спины.

В такие моменты можно было не опасаться Эдди. У них дома телевизора не было, и здесь он просто прилипал к экрану. А если кто и мог с ним управиться, так это Рут.