Девушка из лаборатории - [100]

Сейчас суматоха уже улеглась, члены команды отправились отдыхать по домам — все, кроме нас. Наверное, так чувствуешь себя, заходя в комнату уехавшего в колледж сына. Следы ранних лет его жизни беспорядочно брошены и забыты: для него они уже ничего не значат, но для тебя — бесценны.

Внутри теплицы сильно пахло почвогрунтом. Мэтт отделил каждый клубень от растения, сфотографировал его, измерил и детально описал. В резком дневном свете все окружающее виделось слегка в дымке; стоило бы пойти домой и тоже отдохнуть, но я решила, что еще пара часов меня не убьет, и осталась.

Внезапно в кармане завибрировал телефон, напоминая о событии в календаре. Я взглянула на экран и поняла, что вот-вот пропущу возможность сделать маммограмму. Эту процедуру я и так откладывала три года и уже переносила один раз в этом семестре. «Вот черт, — подумала я. — Только не опять».

Дверь теплицы распахнулась, и на пороге показался Билл.

— Мы ведь сможем сами вырезать опухоль, если что? — спросила я его. — Здесь точно где-то был садовый нож.

— Сверлом удобнее, — ответил Билл не моргнув глазом. Затем задумался и добавил: — Кажется, у меня даже была для этого специальная насадка.

Говорил он все это не переставая жевать кусок холодной засохшей пиццы — одной из многих, которые мы заказали вчера и бодро умяли на протяжении ночи. «Двадцать лет прошло, а он выглядит все так же», — подумала я.

Направление мыслей Билла в этот момент оказалось прямо противоположным. Он окинул меня взглядом и спросил:

— Боже, как ты успела постареть на пять лет, пока я был снаружи? Ты похожа на морскую ведьму из мультфильма про Попая.

— А ты уволен, — сообщила я. — Иди теперь к ведьмам из отдела кадров, забирай документы.

— Они по субботам не работают. И к тому же тебе стоит выглянуть наружу. — Билл кивнул на дверь.

Наша теплица — одна из многих на исследовательской станции института и расположена среди других в долине возле ручейка, впадающего в океан. Каждая из них размером примерно со спортивный зал и представляет собой огромный каркас из нержавеющей стали, закрытый обычной затеняющей сеткой. Гавайские острова и сами по себе похожи на множество гигантских теплиц, где условия для роста растений идеальны круглый год, а ежедневные дожди напоминают скорее рутинный полив по расписанию.

Я посмотрела, куда указывал Билл — в сторону поросших джунглями гор, — и увидела яркую ленту радуги, которая аркой изгибалась в небе: очень четкую и оттого казавшуюся еще ярче и красивее. Вторая радуга, более широкая и размытая, обрамляла ее по краю — мягкий отблеск, лишь усиливающий уверенное сияние первой.

— Ого, двойная радуга, — удивилась я.

— Да, черт возьми.

— Нечасто их увидишь, — добавила я, пытаясь обосновать свой восторг.

— Угу, потому что на вторую всем плевать. Она всегда есть, но никто ее не замечает. Бедная радуга! Наверное, она чувствует себя такой одинокой.

Я пристально посмотрела на Билла.

— Да ты сегодня прямо философ, — заметила я, после чего подхватила цепочку его рассуждений: — На самом деле это одна и та же радуга. Просто луч света, проходя через область с плохой погодой, преломляется так, что мы видим два отдельных изображения.

Билл помолчал, а потом сухо сказал:

— Эти радуги — самовлюбленные засранцы, пора им уже разобраться в себе.

Я задумчиво ответила, что вряд ли они сделают это в ближайшее время.

Мы зашли за теплицу, взяли из старого сарая пару складных стульев и вернулись внутрь. Дальняя часть помещения представляла собой настоящий хаос: в углу стояли грязные цветочные горшки, в одном из которых лежал клубок перепачканной измерительной ленты; неподалеку высился холмик почвы. Мы поставили возле него стулья, плюхнулись на них и погрузили босые ноги в холодную сырую землю. На противоположном конце теплицы было отведено место под чей-то еще эксперимент. Мне он казался во всех смыслах вечным: начавшись до нашего появления здесь, он, вероятно, будет продолжаться, даже когда я выйду на пенсию.

— И как здесь кому-то может не понравиться? — Я обвела рукой бесконечные ряды орхидей. — Ты только принюхайся!

— Признаю, в этот раз у нас вышло отлично, — ответил Билл. — Никогда не думал, что окажусь на Гавайях.

Я беспокоюсь о нем. О его прошлом, о его «мог бы». Меня тревожит, что он мог бы завести жену и множество детей, если бы не оставался рядом со мной все эти годы. Билл в ответ возражает, что армяне живут обычно дольше ста лет, а ему еще и пятидесяти не исполнилось — поэтому начинать искать девушку слишком рано. И все же я волнуюсь о его будущем. Возможно, однажды он встретит кого-то, кто окажется его недостоин, но и это предположение Билл встречает смехом. «Раньше женщин отпугивало, что я живу в машине, — жалуется он, — а теперь они хотят только моих денег».

Билл и правда неплохо устроился. Его дом с видом на Гонолулу стоит высоко на холме, а выращенные своими руками манго стали настоящим украшением пышного, утопающего в цветах сада. Продажа дома в Балтиморе принесла Биллу небольшое состояние. Развалюха, которую он тогда купил несмотря на гниющие трубы, дешевую проводку и поползший фундамент, после сделанного по ночам и исключительно своими руками ремонта превратилась в великолепный образчик недвижимости, расположенный в двух шагах от университета.