Девушка из лаборатории - [98]

Клинт вернулся с работы как раз к ужину, так что за стол мы сели вместе, а потом вывели Коко на долгую прогулку по окрестностям. Ровно в девять вечера сын был успешно уложен в кровать, но перед этим — как раз когда он собрался чистить зубы — я дала ему маленький флакончик с экстрактом ростков пшеницы.

— Сперва выпей вот это, — предложила я. — Если осмелишься, конечно.

У него расширились глаза.

— Ты все-таки его сделала! — закричал он удивленно, а потом выпил залпом, хоть и морщась от горечи.

Уже несколько недель сын просил меня изобрести зелье, способное превратить его в тигра. «Сделай его в своей лаборатории, — инструктировал он. — Из растений».

Пока я укладывала его в кровать и поправляла одеяло, на его лице возникло то выражение, которое бывает у детей, когда они готовятся сообщить вам что-то важное.

— Мы с Биллом собираемся пристроить к домику на дереве подвал, — сообщил он.

Я искренне заинтересовалась.

— И как вы это сделаете?

— Нам нужен чертеж. Много чертежей. Сначала мы соберем модель.

— А меня пустите в гости, когда все будет готово? — наудачу спросила я.

— Нет, — решительно ответил сын, но потом, подумав, добавил: — Может быть. После того, как он перестанет быть новым.

Затем он закрыл глаза и спросил:

— Я уже стал тигром?

Я внимательно осмотрела его с головы до пят:

— Нет.

— Почему?

— На это нужно время.

— Почему на это нужно время?

— Не знаю, — призналась я. — Но чтобы стать тем, кем ты должен стать, всегда нужно время.

Когда сын поднял на меня глаза, во взгляде его светилось не только множество вопросов, но и понимание: иногда притворяться, будто во что-то веришь, гораздо веселее, чем знать наверняка, что это неправда.

— Но оно же точно сработает, твое зелье?

— Конечно, сработает. Сработало же раньше.

— На ком?

— На маленьком зверьке по имени Hadrocodium, — объяснила я. — Он был млекопитающим и жил примерно двести миллионов лет назад. В то время ему приходилось постоянно прятаться от динозавров, потому что они могли наступить на него и раздавить в лепешку. Помнишь магнолию возле дома, где мы жили, когда ты был совсем маленьким? То дерево было пра-пра-пра-пра-и-еще-много-раз-правнучкой первого цветка, который выглядел точно так же. Оно тогда только родилось — первое растение нового вида, — а Hadrocodium как раз бегал неподалеку. Однажды он съел несколько листьев этого дерева, потому что мама обещала: так он станет таким же сильным, как динозавры. Но вместо этого он превратился в тигра. Да, на это ушло сто пятьдесят миллионов лет, множество проб и столько же ошибок, но в конце концов она стала тигром.

— Она? — удивился сын. — Ты говорила, это был «он». Тигр — мальчик.

— Почему бы тигру не быть девочкой?

— Потому что он не девочка, — объяснил мне сын так, словно это было очевидно, а потом прибавил: — Ты сейчас поедешь в лабораторию?

— Да, но вернусь до того, как ты проснешься, — заверила я его. — Папа через коридор, а Коко будет стоять на страже, пока ты спишь. Этот дом полон тех, кто тебя любит, — пропела я ему нашу привычную вечернюю мантру.

Сын отвернулся к стене — знак, что спать ему хочется больше, чем болтать. Тогда я отправилась на кухню и заварила две чашки растворимого кофе. Посмотрев на часы, я поняла, что успеваю в лабораторию к половине одиннадцатого, и потянулась за телефоном — написать Биллу. На экране сразу высветились два сообщения от него. Первое требовало: «ЗАХВАТИ СИРОП РВОТНОГО КОРНЯ». А второе, отправленное часом позже: «И ЕЩЕ ЕДЫ».

Я заглянула к Клинту — занести вторую чашку кофе и предупредить, что уезжаю. Уравнения, которыми он усердно исписывал целые страницы, были мне абсолютно непонятны, и мы оба это знали — поэтому он лишь рассмеялся, услышав мое традиционное:

— Не хочешь, чтобы я тебе помогла, а?

— Вообще-то хочу. Ты только посмотри на данные, которые я сегодня получил!

— Обалденные данные. Мне нравятся, — ответила я, невозмутимо продолжая копаться в сумочке в поисках ключей.

— Эти новые. Ты их еще не видела.

— Тогда они ужасны. И все оси у не на месте. — Я помахала Клинту рукой.

— Это карта, — улыбнулся он в ответ.

— Значит, на ней цвета неправильные. Милый, мне пора идти портить собственные исследования, на твои времени уже не остается. — И я беспомощно добавила: — «Обезьяньи джунгли» никогда не спят.

— Все равно спасибо за консультацию, — откликнулся он.

Я снова заглянула к сыну — убедиться, что он спит. Поцеловала его в лоб и улыбнулась: теперь он уже не всегда позволяет целовать себя, когда бодрствует. Потом прочитала «Отче наш», чувствуя, как переполняется щемящим чувством сердце, и погладила Коко, занявшую привычный пост в изножье. Когда я обхватила ее голову и прошептала: «Ты же будешь охранять моего ребенка?» — она подняла на меня огромные честные глаза ретривера, ответившего на этот вопрос раз и навсегда еще много лет назад.

Снова поцеловав мужа, я забросила за спину рюкзак и отправилась отпирать гараж. Выкатила оттуда велосипед и подняла голову, глядя в теплое тропическое небо и расстилавшийся за ним смертельно холодный космос, откуда ко мне стремился свет невообразимо горячих огненных шаров, и по сей день пылавших на другом конце галактики. Затем надела шлем и поехала в лабораторию, чтобы провести ночь там, где желала вторая половина моего сердца.