Девушка из Берлина. Любовница группенфюрера - [13]

— Герр группенфюрер! — Крикнула я, подбегая к нему.

Он поймал меня за плечи, явно удивлённый моим неожиданным появлением.

— Фрау Фридманн? Что случилось?

Я вцепилась в его китель, как будто сама моя жизнь от этого зависела и указала в сторону Райнхарта, всё ещё стоявшего у стены.

— Тот человек на меня напал!

Даже в сумрачном холле я заметила, как выражение его лица мгновенно изменилось из приятно-удивлённого в угрожающее. Он отпустил мои руки и не спеша подошёл к Ульриху Райнхарту, который замер на своём месте по стойке смирно.

— Это правда? Ты трогал её? — Кивок в мою сторону.

— Никак нет, герр группенфюрер. Мы просто разговаривали.

— Да вы мне чуть руку не сломали! — Закричала я на него. Глаза Райнхарта сверкнули гневом.

— Ты посмел протянуть свои грязные лапы к этой женщине? — группенфюрер Кальтенбруннер задал этот вопрос очень тихим голосом, но так, что мне самой стало страшно.

— Она преувеличивает. Я только…

Но группенфюрер Кальтенбруннер не дал ему закончить его мысль. Недолго думая, он схватил Райнхарта за грудки и швырнул его к стене, да с такой силой, что Райнхарт не устоял и упал на пол. Я и сама вскрикнула от неожиданности и закрыла рот рукой. Райнхарт попытался встать, но доктор Кальтенбруннер пнул его под рёбра, отчего Райнхарт немедленно закашлялся и начал хватать ртом воздух.

— Что случилось? Ты упал? — группенфюрер Кальтенбруннер склонился над телом своей жертвы с театральной обеспокоенностью. — Дай-ка я помогу тебе подняться.

С этими словами он схватил Райнхарта за левую руку и так крепко её вывернул, что Райнхарт закричал и потянулся вслед за рукой, пытаясь хоть как-то облегчить боль.

— О, прости, тебе, должно быть, больно руку? Но я вот думаю, что ты преувеличиваешь. Я ведь её тебе не сломал. Пока ещё.

— Нет, пожалуйста!

Группенфюрер Кальтенбруннер потянул его запястье ещё выше, выворачивая его до почти неестественной позиции. Лицо Райнхарта было искажено болью.

— Герр группенфюрер, прошу вас, отпустите меня! Это было недоразумение! Мне правда очень жаль!

— Ещё бы тебе не было жаль, недоносок ты жалкий! — Доктор Кальтенбруннер наконец выпустил Райнхарта, и тот сразу же притянул больную руку к груди, всё ещё стоя на коленях перед группенфюрером. — Это было предупреждение, первое и последнее. Ещё раз я тебя увижу рядом с ней, я тебе шею к чёртовой матери сверну. Ты понял?

— Да, герр группенфюрер. Благодарю вас, герр группенфюрер. Ещё раз простите.

— Пошёл вон отсюда, и чтобы я тебя больше не видел!

— Слушаюсь, герр группенфюрер.

Райнхарт поднялся на ноги, слегка покачиваясь, и поспешил к выходу. Взгляд, который он на меня бросил, проходя мимо, был испепеляющим. Я осталась наедине с группенфюрером Кальтенбруннером; он осторожно коснулся моего плеча и спросил:

— Вы в порядке?

— Да, герр группенфюрер. Спасибо вам.

— Что это был за выродок?

— Помните того офицера, что подложил всю инкриминирующую информацию обо мне в моё дело в гестапо, которое они вам дали перед тем, как вы пришли меня допрашивать? Так вот, это был он.

— Допрашивать? — группенфюрер Кальтенбруннер наконец-то ухмыльнулся слегка. — А я-то по наивности своей думал, что мы просто мирно беседовали.

Я почувствовала, что краснею, и невольно обрадовалась окружавшей нас темноте.

— Да, простите. Мы действительно просто беседовали, и вы были очень добры ко мне. Спасибо вам ещё раз.

— Не стоит благодарности, фрау Фридманн, мне это было в удовольствие. И знаете, не стоит вам разгуливать в одиночку по тёмным коридорам посреди ночи. Видите, что может случиться?

— Да, я знаю. Я только хотела глотнуть немного свежего воздуха снаружи.

— А что если бы я не оказался рядом? Ваш муж явно плохо за вами смотрит. Кстати, где он?

Мой муж!!! У меня мгновенно выступил холодный пот на лбу. Между Райнхартом и доктором Кальтенбруннером я совершенно потеряла счёт времени. А что, если Мюллер решил подняться в свой кабинет? А что, если Генрих упал с карниза?

Я собрала всю волю в кулак, чтобы никак не выдать своих эмоций и вместо этого поговорила спокойным голосом:

— Он должен быть в приёмном зале со своими коллегами.

— Давайте-ка я вас тогда к нему отведу. Это я всегда смогу закончить позже.

Он бросил недокуренную сигарету в стоящий рядом горшок с пальмой и предложил мне свою руку. Я взяла его под руку, до сих пор не веря, что он снова каким-то чудом оказался рядом, чтобы в очередной раз меня спасти.

— Что вы здесь делаете, герр группенфюрер? В Берлине, я имею в виду, если вы не против того, что я спрашиваю.

— Да нет, отчего же. Я должен обменяться кое-какими людьми с группенфюрером Мюллером. Он хочет моих австрийских евреев для каких-то его лагерей, а мне собирается вручить сливки советского военного общества для нашего австрийского Маутхаузена. Я вообще-то с лагерями ничего общего не имею, но Гиммлер прислал указ свыше, вот я и здесь. Они, видите ли, решили расширить разработки наших гранитных рудников, согласно желанию фюрера. Он хочет выложить им улицы Берлина, чтобы Париж потерялся в его тени. — Он усмехнулся. — Только вот самое интересное во всей этой ситуации то, что гранит-то наш, но Вена не получит ни грамма. И, по правде сказать, это и есть главная причина, по которой я приехал: хочу потолковать как следует с рейхсфюрером Гиммлером и дать ему знать, как меня весьма не устраивает подобный расклад дел.