Девушка из бара - [76]

Тхюи глубоко задумалась. Узнает от своих настоящих друзей!.. Но если тетушка Ти еще не во всем разбирается, то как разберется она, Тхюи? А Кхиет? Мог бы он ей помочь? Нет, не нужно раздумывать над тем, приведет ли к счастью именно этот путь, для нее главное — другое: по этому пути пошли ее родители. Сбудутся ли мечты братишки Ты? Она вдруг вспомнила, как в свое время мечтала лишь о том, чтобы ее не оскорбляли, не били, чтобы в нее не стреляли… Вспомнила тот вечер, когда сидела на бревне возле дома тетушки Зьеу, — тот вечер, когда братишка Ты наивно решил, что с уходом из дома тетушки Зьеу кончатся все их страдания. Сама Тхюи так не думала, она видела весьма мрачную перспективу. Она отдавала себе в этом отчет, но выбора у нее тогда не было.

Тетушка Ти молчала, а Тхюи напряженно думала. Почему она избрала этот путь? Ради брата? Неужели только ради брата? Под ее деревянными сабо хрустела прибрежная галька. Ветви филао, слегка подрагивая, шелестели, и шорох этот был словно таинственная, волшебная музыка…

Но если не суждено сбыться ее мечтам, мечтам ее братишки, то был ли смысл ее родителям избирать этот путь? Она вспомнила, что сказала ей Банг месяц назад, вспомнила, словно это было вчера: «Наступит время иных духовных ценностей. У каждого будет работа, у каждого будет право выбора профессии, каждый сможет получить образование, добиваться исполнения своих сокровенных желаний».

И весь этот месяц, что прошел с того памятного разговора, Тхюи не находила себе места, потеряла сон и аппетит. Она все думала о том, что сказала Банг.

Надо бороться с врагом, чтобы обрести свободу, так говорит тетушка Ти. А враг — американские захватчики, это ясно. Но в чем ее собственное счастье? В этой борьбе за свободу?

— Тетушка Ти, а если я уже узнала обо всем от своих настоящих друзей, что тогда?

Задавая этот вопрос, Тхюи как бы хотела подчеркнуть, что уже приняла решение. Она почувствовала, как от волнения пересохло в горле, зазвенело в ушах и этот звон словно сливался с волшебной музыкой, приносимой ветром с ветвей филао…

— Тогда пора принять решение, — слова тетушки Ти прозвучали, как заключительный аккорд волшебной мелодии. — Когда стоишь на пороге новой жизни, никто не может принять решение за тебя.

Винь Ко выехал из Дананга в Хюэ по срочным делам. Он намеревался покончить с делами утром, а вечером обязательно встретиться с Кхиетом. Может быть, придется вовсе отказаться от сна, зато он поговорит по душам с другом. Винь Ко никак не мог примириться с тем, что люди почти треть жизни тратят на сон, что слишком мало времени остается на то, что доставляет радость, — например, на встречи с близкими друзьями.

Он прибыл в Хюэ с опозданием на два часа — уже после того, как вышедшие на демонстрацию протеста студенты и учащиеся сожгли чучело генерал-майора, председателя центральной судебно-исполнительной комиссии, и чучело генерал-лейтенанта, председателя нынешнего государственного совета, опоры политического строя. Все это произошло у пристани Тионгзыонг, прямо напротив здания радиостанции.

Винь Ко знал, что в последние дни жители Хюэ, особенно молодежь, активизировали антиправительственные выступления, город буквально бурлит, борьба принимает все новые формы. Все это напомнило Винь Ко о былых днях, и ему не терпелось снова окунуться в атмосферу этого города. На душе было тревожно.

Выйдя из автобуса, он быстро зашагал прочь от автобусной станции, стараясь заглушить тревогу и мучительную душевную боль. Нельзя так распускаться! Он шел по тротуару с левой стороны. Надо сохранять твердость и мужество — чтобы пройти до конца длинный, трудный путь, сейчас не время предаваться горестным раздумьям.

Полуденная жара давно спала, близились сумерки. В апреле Хюэ выглядит каким-то помолодевшим, приветливым. Винь Ко кратчайшим путем прошел к дому, где жил Кхиет. Светло-лиловые цветы, украсившие тамариндовые деревья на проспекте Фан Нгу Лао, приятно ласкали взор. Над головой пролетела стайка выпей, издавая своеобразные, до боли знакомые крики. Стайка выпей скрылась где-то за хутором Линьсуан. Завтра утром он съездит туда. На хуторе живет тетка Тхюи, от нее он должен получить ценные сведения.

Когда Винь Ко наконец разыскал дом Кхиета, того не оказалось дома. Его встретили два подростка, мальчик и девочка, которые назвали себя: Нгуен и Хыонг. Они объяснили, что Кхиет ушел из дому несколько минут назад и не сказал, когда вернется. Мальчик рисовал каких-то диковинных жуков, он старательно затушевывал черным карандашом спинку, голову и крылышки жука. Девочка решала задачки. На этажерке Кхиета по-прежнему стояли книги по медицине, они занимали отдельную полку, на другой полке была художественная литература на вьетнамском и иностранных языках. Кинги в старых переплетах, но аккуратно подклеенные, стояли вперемежку с только что переплетенными книгами в мягких коленкоровых обложках. В стороне лежали Камю, Сартр…

— Ладно, занимайтесь! Я пойду. Немного погодя зайду еще раз, — сказал Винь Ко.

Дети проводили его до ворот. В апреле ночи в Хюэ светлые. Воздух напоен ароматом — особым ароматом, присущим только Хюэ. Он был очень хорошо знаком Винь Ко. Это и запахи ночных цветов, пышно распускающихся в садиках с наступлением темноты, и запах цветущих бананов, блестящие продолговатые листья которых издают характерный шорох, это и болотный запах прудов, в которых разводят водяной вьюнок