Девственницы - [5]
Например, стеклянных шариков.
У меня только дешевые — у них внутри как будто извиваются рыбки. Если я проигрываюсь в пух и прах и теряю все свои шарики, всегда можно докупить еще, после того как мне выдадут карманные деньги. У других детей бывают очень красивые шарики. Роскошные агаты. Они похожи на подарок от бабушки. Самые лучшие — с завитками синего и красного цвета; у тех, что похуже, — завитки лимонные и коричневые. И вот, если их проиграть, то их уже не вернешь. Их просто… больше нет.
Никогда не играйте в шарики с Майклом О'Фланнери. Он называет свои «шариками», но на самом деле это шарикоподшипники, которые приносит ему его папа с фабрики. Мои пластмассовые шарики их выдерживают, но агаты разбиваются вдребезги.
Скауты
Мама научила Дороти Томпсон многому. Мелочам: например, зеленые тени не сочетаются с синей тушью для ресниц, а черные колготки — со светлыми туфлями. Но Дороти узнала от нее и массу настоящих важных вещей. Первая настоящая важная вещь, которую она усвоила, — если тебе предоставляется шанс, за него надо хвататься обеими руками, даже если лак на ногтях еще не высох.
Когда Дороти два года назад закончила начальную школу в Бишопс-Крофт и перешла в среднюю школу в Тривертоне, она поняла, что ей представился исключительно замечательный шанс.
Она всю жизнь стеснялась своего адреса: тупик Стэнли, дом семнадцать. Тупик Стэнли находится на самом краю поселка, между мусорной свалкой и магазинчиками — газетным киоском, булочной, мясной лавкой и бакалеей. Его назвали в честь Стэнли Болдуина, премьер-министра Великобритании в двадцатых годах. Следующая улочка называлась авеню Дизраэли, за ней шла улица Черчилля, авеню Асквита, площадь Пила. И так далее. Улочки Бишопс-Крофт, застроенные кирпичными домиками, издавна назывались в честь премьер-министров; услышав ее адрес, все сразу понимали, что она — девочка из бедного муниципального квартала.
Перейдя в среднюю школу — она находилась далеко, километрах в пятнадцати от дома, через два поселка, — Дороти поняла, что началась новая жизнь. У нее появились новые друзья, новые учителя, новый автобус… и возможность обзавестись новым адресом. Дороти присмотрела для себя Кингз-роуд. Кингз-роуд находилась на другом конце их поселка Бишопс-Крофт. Там, за старинной церковью, построенной еще до Нормандского завоевания, стояли большие особняки в псевдотюдоровском стиле, с мощными балками и мелкорешетчатыми оконными переплетами. С Кингз-роуд не видно было поселковых магазинов. Она находилась километрах в четырех от дома Дороти в муниципальном жилом квартале. Отцы семейств, обитавших на Кингз-роуд, ездили на БМВ; их дети учились в частных школах, а матери по утрам пили кофе и каждое воскресенье украшали церковь цветами.
Дороти не упустила свой шанс и сказала подругам из новой школы, что живет на Кингз-роуд.
Когда впереди показался церковный шпиль, Дороти выхватила из ранца берет и напялила его на голову. На улице шел дождь; уже темнело. Ее соседка, которая всю дорогу перешучивалась с сидевшими сзади мальчишками, развернулась к ней.
— Ты на сто процентов уверена, что не сможешь на следующие выходные приехать к нам в Норфолк? — спросила она.
Дороти надела ранец на одно плечо.
— Нет, мама не разрешает мне ночевать у подруг. Извини, Джен.
— Жалко. Мы будем кататься верхом, а папа пригласил оркестр… Какие у тебя противные родители!
Автобус свернул к церкви. Дороти кивнула. Она представила, какой будет ужас — появиться на великосветской вечеринке в Норфолке без костюма для верховой езды и модного платья, в которое переодеваются к ужину.
— И к себе ты тоже никого не приглашаешь… — продолжала Джен.
— Потому что у меня мама парализованная. Она передвигается в инвалидной коляске. Мама не любит, когда к нам приходят гости, я тебе уже говорила.
— Да, я помню. И все равно… Представляю, какой это ужас!
— Что — ужас?
— Сломать шею во время исполнения стриптиза. А она правда ездила на гастроли с Томом Джонсом? С серебряной клеткой и всяким таким?
— Ага. Мы не любим об этом вспоминать.
Автобус остановился.
— Пока, Джен! Всем пока!
Церковь была освещена изнутри; угловатые фигуры святых, отливающие синим и золотым, устремились к небесам. Оказываясь перед поселковой церковью, Дороти всегда чувствовала себя немного виноватой за свою ложь. Поэтому она отвернулась от святых, сунула руки в карманы фиолетового школьного блейзера и зашагала домой. Ей предстояло пройти больше трех километров.
Лилли О'Фланнери говорит, что лгуны будут гореть в аду. Лилли так говорит, потому что она католичка. Томпсоны — прихожане англиканской церкви, где ложь не считается таким уж страшным грехом. И вообще, Дороти нравилось думать, будто она не совсем лжет, а просто фантазирует, придумывает новую реальность. Своим одноклассникам из Тривертона она говорила, что ее отец — музыкант, а мать когда-то была танцовщицей. И то и другое почти правда. Отец каждое воскресенье играет в пабе на трубе, а мама как-то ходила на кастинг в одно известное телешоу. Правда, ее туда не взяли. Она ростом не вышла. О Тот Дороти предпочитала вообще умалчивать. Надоедливая младшая сестренка, которая к тому же больна эпилепсией, — не повод для того, чтобы хвастаться.
Эта книга перевернет ваше представление о людях в форме с ног на голову, расскажет о том, какие гаишники на самом деле, предложит вам отпущение грехов и, мы надеемся, научит чему-то новому.Гаишников все ненавидят. Их работа ассоциируется со взятками, обманом и подставами. Если бы вы откладывали по рублю каждый раз, когда посылаете в их адрес проклятье – вслух, сквозь зубы или про себя, – могли бы уже давно скопить себе на новую тачку.Есть отличная русская пословица, которая гласит: «Неча на зеркало пенять, коли рожа крива».
Чем старше становилась Аделаида, тем жизнь ей казалась всё менее безоблачной и всё менее понятной. В самом Городе, где она жила, оказывается, нормы союзного законодательства практически не учитывались, Уголовный кодекс, так сказать, был не в почёте. Скорее всего, большая часть населения о его существовании вовсе не подозревала. Зато были свои законы, обычаи, правила, оставленные, видимо, ещё Тамерланом в качестве бартера за городские руины…
О прозе можно сказать и так: есть проза, в которой герои воображённые, а есть проза, в которой герои нынешние, реальные, в реальных обстоятельствах. Если проза хорошая, те и другие герои – живые. Настолько живые, что воображённые вступают в контакт с вообразившим их автором. Казалось бы, с реально живыми героями проще. Ан нет! Их самих, со всеми их поступками, бедами, радостями и чаяниями, насморками и родинками надо загонять в рамки жанра. Только таким образом проза, условно названная нами «почти документальной», может сравниться с прозой условно «воображённой».Зачем такая длинная преамбула? А затем, что даже небольшая повесть В.Граждана «Кровавая пасть Югры» – это как раз образец той почти документальной прозы, которая не уступает воображённой.Повесть – остросюжетная в первоначальном смысле этого определения, с волками, стужей, зеками и вертухаями, с атмосферой Заполярья, с прямой речью, великолепно применяемой автором.А в большинстве рассказы Валерия Граждана, в прошлом подводника, они о тех, реально живущих \служивших\ на атомных субмаринах, боевых кораблях, где героизм – быт, а юмор – та дополнительная составляющая быта, без которой – амба!Автор этой краткой рецензии убеждён, что издание прозы Валерия Граждана весьма и весьма желательно, ибо эта проза по сути попытка стереть модные экивоки с понятия «патриотизм», попытка помочь россиянам полнее осознать себя здоровой, героической и весёлой нацией.Виталий Масюков – член Союза писателей России.
Роман о ЛЮБВИ, но не любовный роман. Он о Любви к Отчизне, о Любви к Богу и, конечно же, о Любви к Женщине, без которой ни Родину, ни Бога Любить по-настоящему невозможно. Это также повествование о ВЕРЕ – об осуществлении ожидаемого и утверждении в реальности невидимого, непознаваемого. О вере в силу русского духа, в Русского человека. Жанр произведения можно было бы отнести к социальной фантастике. Хотя ничего фантастичного, нереального, не способного произойти в действительности, в нём нет. Скорее это фантазийная, даже несколько авантюрная реальность, не вопрошающая в недоумении – было или не было, но утверждающая положительно – а ведь могло бы быть.
Если вам кто-то скажет, что не в деньгах счастье, немедленно смотрите ему в глаза. взгляд у сказавшего обязательно станет задумчивый, туманный такой… Это он о деньгах задумается. и правильно сделает. как можно это утверждать, если денег у тебя никогда не было? не говоря уже о том, что счастье без денег – это вообще что-то такое… непонятное. Герой нашей повести, потеряв всех и всё, одинокий и нищий, нечаянно стал обладателем двух миллионов евро. и – понеслось, провались они пропадом, эти деньги. как всё было – читайте повесть.
Рут живет одна в домике у моря, ее взрослые сыновья давно разъехались. Но однажды у нее на пороге появляется решительная незнакомка, будто принесенная самой стихией. Фрида утверждает, что пришла позаботиться о Рут, дать ей то, чего она лишена. Рут впускает ее в дом. Каждую ночь Рут слышит, как вокруг дома бродит тигр. Она знает, что джунгли далеко, и все равно каждую ночь слышит тигра. Почему ей с такой остротой вспоминается детство на Фиджи? Может ли она доверять Фриде, занимающей все больше места в ее жизни? И может ли доверять себе? Впервые на русском.
Все прекрасно знают «Вино из одуванчиков» — классическое произведение Рэя Брэдбери, вошедшее в золотой фонд мировой литературы. А его продолжение пришлось ждать полвека! Свое начало роман «Лето, прощай» берет в том же 1957 году, когда представленное в издательство «Вино из одуванчиков» показалось редактору слишком длинным и тот попросил Брэдбери убрать заключительную часть. Пятьдесят лет этот «хвост» жил своей жизнью, развивался и переписывался, пока не вырос в полноценный роман, который вы держите в руках.
Впервые на русском — второй роман знаменитого выпускника литературного семинара Малькольма Брэдбери, урожденного японца, лаурета Букеровской премии за свой третий роман «Остаток дня». Но уже «Художник зыбкого мира» попал в Букеровский шортлист.Герой этой книги — один из самых знаменитых живописцев довоенной Японии, тихо доживающий свои дни и мечтающий лишь удачного выдать замуж дочку. Но в воспоминаниях он по-прежнему там, в веселых кварталах старого Токио, в зыбком, сумеречном мире приглушенных страстей, дискуссий о красоте и потаенных удовольствий.
«Коллекционер» – первый из опубликованных романов Дж. Фаулза, с которого начался его успех в литературе. История коллекционера бабочек и его жертвы – умело выстроенный психологический триллер, в котором переосмыслено множество сюжетов, от мифа об Аиде и Персефоне до «Бури» Шекспира. В 1965 году книга была экранизирована Уильямом Уайлером.
Иэн Макьюэн. — один из авторов «правящего триумвирата» современной британской прозы (наряду с Джулианом Барнсом и Мартином Эмисом), лауреат Букеровской премии за роман «Амстердам».«Искупление». — это поразительная в своей искренности «хроника утраченного времени», которую ведет девочка-подросток, на свой причудливый и по-детски жестокий лад переоценивая и переосмысливая события «взрослой» жизни. Став свидетелем изнасилования, она трактует его по-своему и приводит в действие цепочку роковых событий, которая «аукнется» самым неожиданным образом через много-много лет…В 2007 году вышла одноименная экранизация романа (реж.