Девочки из варьете - [44]

— Йетс?

— Да.

— Ты времени не теряешь. Мне надо поговорить с Глорией.

— Она спит. У неё был тяжелый день. Сегодня нам всем досталось.

— Пойди и разбуди ее. Скажи, что Фэй Бойл у меня и церемониться я не собираюсь. Соображаешь, как мы с ней развлекаемся?

— Сколько ты хочешь?

— Пусть сучка придет и захватит с собой экземпляры всех завещаний, которые у неё есть. Мы всё обсудим по-деловому. Потом сестры могут убираться. Если желаешь, можешь тоже зайти, Йетс.

— Отличная мысль.

— Как знаешь, фраер. Легавые заметут тебя не сегодня, так завтра. Скажи Глории, что для неё будет открыт главный вход. Мой человек проводит её наверх. — Он положил трубку.

Я сидел, прислушиваясь к коротким гудкам, затем набрал номер. Изменив голос, я сказал:

— Капитана Хилари.

Прошло несколько минут, прежде чем он подошел к аппарату.

— Кто говорит?

Я сказал:

— Слушай внимательно. В одиночку мне не справиться, без твоей помощи не обойтись. Направь патрульную машину к «Орхидее».

— Послушай, ты! — Никогда прежде в разговоре со мной его голос не звучал столь неприязненно. — Я не намерен тебя покрывать. Тебя разыскивают по обвинению в убийстве. Ты не только оказал сопротивление, но и нанес телесные повреждения двум представителям власти. Тебе хорошо известно, как отвечают мои парни на подобные вещи.

— Меня вынудили. Бедекер работает на бандитов.

— Бедекер отвечает за твой арест. — Он помолчал, — боюсь, тебя пристрелят ещё до задержания, а если пустишься в бега, я не смогу помешать. Скажи, где ты, и я лично приеду за тобой. Это единственный способ спасти тебя.

— Спасибо за совет. Ты приказал проследить мой звонок?

Он не ответил.

— Ещё раз спасибо, друг, — с горечью сказал я, вешая трубку.

Из кухни вышла амазонка. Тяжело переваливаясь и выставив вперед руки, она направилась ко мне. Она сжала меня в объятиях, и в нос мне ударил крепкий запах перегара. У неё была мускулатура молодой кобылицы. Она повисла на мне.

Если им удалось проследить, откуда я звонил, лихорадочно размышлял я, через три минуты они будут здесь. Самое позднее через пять.

— Люби меня, люби меня, — пробормотала семифутовая красотка, протягивая мне губы для поцелуя.

Мне удалось освободить правую руку, и я, не раздумывая, двинул ей в челюсть. Она сразу обмякла, успев сказать удивленным голосом: «Дорогой, ну полюби же меня». Потом опустилась на пол и, как час назад, мирно захрапела.

Я побежал в кухню, погасил свет и пулей выскочил из дома.

Из подъезда большого супермаркета на углу Сент-Кэтрин-стрит, где я спрятался, хорошо просматривалась вся улица. Спиртное ещё оказывало на меня свое действие, и я пока не терял рассудка от страха. Было около трех ночи, давно перестал ходить городской транспорт. По тротуару, накинув на руку пиджак и негромко напевая, брел пьяный. Мимо на малой скорости проехала полицейская машина. Я забился поглубже в подъезд. В этот ночной час любители попрактиковаться в меткой стрельбе могли выбрать меня своей мишенью. Мой темный пиджак был хорошо виден даже при неярком свете уличных фонарей.

В квартале от супермаркета из переулка вышел патрульный. Несколько секунд он наблюдал за подвыпившим пешеходом, потом, пожав плечами, скрылся в темноте. Пьянчужка пел песню о своей подружке, которая, как вино, кружила ему голову. Проходя мимо меня, он задел стеклянную дверь, за которой я прятался.

Начав вглядываться в свое мутное изображение, он неожиданно для себя увидел другого человека.

Песня оборвалась, он довольно ухмыльнулся. Толкнув дверь ногой, он вошел в подъезд.

— Автобусов нет и в помине! — громко и радостно объявил он. — Давай сбросимся на такси.

Пьянчужка оказался молодым парнем лет двадцати. Он был высокого роста, с таким же цветом волос как у меня.

— Почему не сброситься? — сказал я и, притянув его к себе, ударил кулаком в челюсть. Он начал оседать на пол, но я вовремя его подхватил. Испуганным детским голосом он сказал:

— Пожалуйста, мистер, не бейте меня!

Мне не хотелось его бить, но я не мог рисковать. Я снова стукнул его по лицу, стараясь не поломать кости, и он, глубоко вздохнув, откинул голову назад. Я забрал его пиджак, накинул на руку и, покачиваясь, вышел из подъезда.

На углу снова показался патрульный.

Я сошел с тротуара на проезжую часть. Мне не требовалось много усилий, чтобы разыграть пьяного — от неимоверной усталости и выпитого виски я еле держался на ногах. Я попробовал мурлыкать ту же песню, что и избитый мною юноша. Слова были мне знакомы, но я никак не мог вспомнить мелодию. Облокотившись о выступ на стене дома, полицейский молча наблюдал за мной. Фонари, казалось, светили, как раскаленное полуденное солнце.

Я глянул в обе стороны уходящей вдаль улицы. Полицейский широко зевнул, расправил плечи и не спеша зашагал в мою сторону. Когда расстояние между нами сократилось до половины квартала, я юркнул за угол и, не теряя ни секунды, пустился наутек.

Миновав знакомый проезд, я перелез через стену и снова оказался на территории клуба «Орхидея». Притон Кафки был погружен во тьму. Без его бумаг я был бессилен что-либо доказать. Если в клубе меня схватят, я постараюсь убедить Ника, что буду полезней ему живой, чем мертвый. Мне были известны кое-какие факты, которые несомненно представят для него интерес. Тогда, возможно, и он сообщит мне что-нибудь существенное.