Девочка на шаре - [3]
— И-и, батюшка! Даже не думай! Мешать вам не стану. Контракт есть контракт. Досаждать своим обществом тоже. Жить буду во флигеле, заниматься своими делами. Дел у меня предостаточно. Мужнино наследство все никак до конца не оформлю.
Здесь Нина Петровна кривила душой. Никаких дел у нее в Ялте не было. Было желание передохнуть, оглянуться, понять, что делать дальше. Еще год назад жизнь шла по устоявшейся колее — репетиции, спектакли, цветы, поклонники, дежурящие у служебного входа в театр, газетные статейки, в которых она единодушно величалась «гордостью русской сцены» — да так завеличалась, что уж второй десяток лет ни один рецензент не мог найти в ее игре ни одного изъяна, словно она бронзовая болванка какая-то. Жизнь эта текла так просто, так естественно, что Зарецкая не замечала ее течения. Но что-то надломилось. Что-то пошло не так. Где, когда возникла трещина?
Летние гастроли прошли ужасно. Раньше Зарецкая любила летние вояжи Малого в российскую глушь. Любила долгие переезды в жестких плацкартах — ей-то давно полагалось купе-люкс, но она часто отказывалась от привилегий, чтобы путешествовать со всей труппой, — а то и на повозках с лошадьми. Вместо реквизита после таких перемещений иногда привозили на место обломки да осколки. Тогда помощник режиссера носился, вытаращив глаза, по магазинам, закупая стекло и фарфор, а рабочие в местном театрике заново сколачивали декорации. Любила Зарецкая и пыльные улочки маленьких городков с неизменными кустами акации за дощатыми заборами, и просторные пустоватые площади с покосившимися анфиладами торговых рядов, и провинциальные гостиницы — выцветшие обои в мелкий цветочек, железные кровати, чай из самовара. Любила ночные посиделки актерской братии, разгоряченные лица, соленые анекдотцы, нескромные прикосновения. Любила пропустить рюмочку-другую, а после смерти мужа не чуралась и быстрой гастрольной любви.
Нельзя сказать, что Нина Петровна была душой компании или обладала легким нравом. Напротив, характер у нее был тяжелый — властный, мужской, — сострить умела, но большей частью зло. В театре шуток ее и прозвищ, которыми она наделяла актеров, боялись. В общем, Зарецкую не очень жаловали. Да и она в Москве не стремилась к дружбе с коллегами. Но во время гастролей, в ежегодной повинности вести общую жизнь на глазах друг у друга ей, не замечавшей ни завистливых, ни льстивых взглядов, виделось давно забытое студийное единение, молодое студенческое безрассудство.
Не то было нынешним летом. Все раздражало Нину Петровну. Все казалось тягостным. Все мучило. Дороги тянулись бесконечно. Пыль забивалась в ноздри, уши, глаза, оседала на одежде и волосах. Сцены провинциальных театров скрипели плохо пригнанными досками, да так, что не слышно было партнера. Гостиницы выпятили углы с зонтиками паутины, клопы и тараканы нагло вертели усами, матрасы вздыбились ребрами стальных пружин. Красные потные лица полночных выпивох были отвратительны. Шутки их — плоскими, как сценический задник. Любовь по углам — грязной. На всем лежал отпечаток невоздержанности и неразборчивости. Студийное братство превратилось в гастрольное блядство. Постарела она, что ли?
Зарецкая с облегчением вернулась в Москву. Однако начавшийся сезон преподнес новые сюрпризы. Все шло как обычно и все не так. Сначала с удивлением, а потом со страхом она стала замечать, что ей не хочется выходить на сцену. Кручинина, Раневская, Орлеанская дева, леди Макбет… И снова — Кручинина, Раневская… Скучно. Надоело. Что дальше? Вот принес молодой автор новую пьеску. Так ведь читать невозможно, не то что играть! Да и возрастных ролей сколько еще наберется?
В конце зимы она не выдержала и открыла дверь в кабинет директора театра.
— Как хочешь, милый друг, а придется тебе отпустить меня на год. Я театру послужила, можно и отдохнуть. И даже не удерживай, не останусь!
И, не слушая возражений, хлопнула дверью. Разыскала режиссера.
— Готовь вводы. Играю последний месяц.
А через месяц уже стояла у окна в коридоре вагона первого класса экспресса Москва — Симферополь и смотрела, как гаснут, уплывая назад, огни вокзала и прежняя жизнь погружается в ночную тьму. Из соседнего купе с открытой дверью слышались мужские голоса: «Глоток коньяка? Непременно возьмите лимон». — «Благодарствуйте. Сигару?» Послышалось звяканье фляжки о стакан, бульканье густой струи. В коридор выкатился клуб терпкого табачного дыма. Попутчики в купе продолжали разговор. Говорили об Ожогине. Зарецкая непроизвольно прислушалась. Ожогин — старый московский знакомый — вот уже больше года снимал ее ялтинскую дачу. До Москвы доходили слухи о его нововведениях в Крыму. Но — ничего определенного. Из подслушанного разговора выходило, что развернулся он не на шутку, студию строит огромную, а собеседники — синематографические режиссеры, которые едут проситься к нему на работу. Потом в ход пошли профессиональные термины, потом началось обсуждение достоинств и недостатков старлеток, и Зарецкая вошла в свое купе. Села на диван. Плюшевый вагонный уют успокаивал. Закурив, она нажала на кнопку электрического звонка, которыми недавно снабдили все купе первого класса. Тут же на пороге возник проводник. Спросив чаю, Зарецкая задумалась.
Захватывающий рассказ о России, которой не было… 20-е годы прошлого века, большевистский заговор раскрыт, стране удалось избежать революционных потрясений. Однако мятежные страсти XX столетия разыгрываются на площадке кинематографа — новейшего и грандиозного искусства, оказавшегося в эпицентре событий эпохи.В романе «Продавцы теней», словно в неверном свете софитов, затейливо переплетаются жизнь и киноистории, вымысел и отражение реальности — строительство «русского Голливуда» на Черноморском побережье, образы известнейших режиссеров и артистов.
«Мадам танцует босая» — первый из серии проникновенных и захватывающих ретророманов Ольги Шумяцкой и Марины Друбецкой. Авторы пишут о России, в которой длится Серебряный век, кинематограф и фотоискусство достигают расцвета, в небе над столицей плывут дирижабли, складываются чьи-то судьбы и разбиваются чьи-то жизни.В основе сюжета — любовный треугольник: гениальный кинорежиссер Сергей Эйсбар, в котором угадываются черты Сергея Эйзенштейна; юная раскованная фотоавангардистка Ленни Оффеншталь и кинопромышленник Александр Ожогин.
Может ли любовь юной девочки-институтки Зины Ведерниковой, наивная и смешная в глазах прославленного московского поэта Юрия Рунича, длиться годами и вырасти в настоящее сильное чувство? Став известной всему миру актрисой немого кино, музой дадаистов и авангардистов, Зина, превратившаяся в блистательную Иду Верде, сохранит в сердце образ своего возлюбленного. Вызовет ли она ответное чувство, бросив к его ногам свою славу?..
Беспечный актер и фокусник Басби Визг, приехавший в Ялту конца 1920-х годов искать удачи, разрывается между кинодивой Лидией Збарски и юной эмансипе Женечкой Ландо. Одной-единственной ему для счастья не хватает. Как часто подобная ситуация возникает в жизни мужчины! А может быть, и не нужно выбирать? Ведь мир не делится на черное и белое, он полон полутонов и компромиссов. И если цена любви – компромисс, не стоит ли с этим согласиться?
Восемнадцатый век. Казнь царевича Алексея. Реформы Петра Первого. Правление Екатерины Первой. Давно ли это было? А они – главные герои сего повествования обыкновенные люди, родившиеся в то время. Никто из них не знал, что их ждет. Они просто стремились к счастью, любви, и конечно же в их жизни не обошлось без человеческих ошибок и слабостей.
Забота благородного виконта Десфорда о судьбе юной Черри Стин неожиданно перерастает в страстную любовь. Но на пути к счастью встают родственники Черри, и в результате Десфорд рискует лишиться и любимой, и своего состояния. Удастся ли виконту преодолеть все препятствия, вы узнаете из романа «Крошка Черити».
Желая вернуть себе трон предков, выросшая в изгнании принцесса обращается с просьбой о помощи к разочарованному в жизни принцу, с которым была когда-то помолвлена. Но отражать колкости этого мужчины столь же сложно, как и сопротивляться его обаянию…
Начало XX века. Молодая провинциалка Анна скучает в просторном столичном доме знатного супруга. Еженедельные приемы и роскошные букеты цветов от воздыхателей не приносят ей радости. Однажды, пойдя на поводу у своих желаний, Анна едва не теряется в водовороте безумных страстей, но… внезапно начавшаяся война переворачивает ее жизнь. Крики раненых в госпитале, молитвы, долгожданные письма и гибель единственного брата… Адское пламя оставит после себя лишь пепел надежд и обожженные души. Сможет ли Анна другими глазами посмотреть на человека, который все это время был рядом?
Даже лишившись родины, общества близких людей и привычного окружения, женщина остается женщиной. Потому что любовь продолжает согревать ее сердце. Именно благодаря этому прекрасному чувству русские изгнанницы смогли выжить на чужбине, взвалив на себя все тяготы и сложности эмиграции, — ведь зачастую в таких ситуациях многие мужчины оказывались «слабым полом»… Восхитительная балерина Тамара Карсавина, прекрасная и несгибаемая княжна Мария Васильчикова — об их стойкости, мужестве и невероятной женственности читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой…
Кто спасет юную шотландскую аристократку Шину Маккрэгган, приехавшую в далекую Францию, чтобы стать фрейлиной принцессы Марии Стюарт, от бесчисленных опасностей французского двора, погрязшего в распутстве и интригах, и от козней политиков, пытающихся использовать девушку в своих целях? Только — мужественный герцог де Сальвуар, поклявшийся стать для Шины другом и защитником — и отдавший ей всю силу своей любви, любви тайной, страстной и нежной…