Девочка из стаи - [25]

А потом поползла к собачьей будке…

После смерти бабушки Наташа перестала быть членом семьи. То ли дядя Олег запретил жене, то ли вместе решили, но тетя Зоя, пустив наутро Наташу в дом, провела ее к матрасу на ящиках в закутке за лестницей.

— Твое новое место, — бросила она. — Нечего комнату занимать, от тебя ни толку, ни пользы.

Наташина одежда была здесь же, остальные вещи принести ей нужным не сочли.

Однако обязанности ее оставались за ней. Гора посуды после каждого обеда оставалась Наташе, а Ира с Олей любили подшутить над ней — уже когда семья вставала из-за стола, Ира хватала несколько тарелок с полки и подкладывала вниз в раковину. Наташа стала замечать не сразу, но и делать тут ничего было нельзя. Если они считали это смешным, то пусть уж лучше смеются так. Кормили саму Наташу теперь тем, что оставалось от трапезы, — без бабушкиной пенсии денег стало совсем в обрез. По ночам ей бывало холодно, и приходилось надевать на себя всю теплую одежду. Ее закуток был далековато от комнат, тут гуляли сквозняки. За собой следить Наташа почти перестала, волосы расчесывать старенькой беззубой расческой, оставленной мамой, было трудно, а бабушкин гребень остался в комнате. Зайти туда и что-то взять у Наташи и мысли не возникало, даже когда она оставалась одна дома.

Наташа некоторое время хромала на одну ногу после дядиного удара, но заставляла себя ходить и вскоре обвыклась и оставшуюся легкую боль даже перестала замечать. Теперь никто не был против, когда девочка гуляла в лесу вблизи от дома. Раньше она ходила тут порой с бабушкой. Той места были знакомы, а вот Наташе все казалось в новинку. Глядя, как она пролезает в щелочку в калитке, дядя Олег недовольно хмурился, но по сути, где она, ему было наплевать. Он с ней больше не церемонился. Стоило Наташе в чем-то ошибиться, совершить какую-то ошибку — не туда поставить веник, или забыть убрать со стола чашку, — она получала тычки и подзатыльники. И раз и навсегда было решено, кто виноват в смерти бабушки. Наташа не могла возражать, но знала, что это неправда. Хоронить бабушку ее не пустили, заперли дома, чтобы соседи не видели девочку, а лучше вообще поскорее забыли о ее существовании. Наташа так привыкла чувствовать постоянный страх, всегда и ото всех ожидать нападения и во всем видеть опасность, что по бабушке она тосковала молча, не плача, не показывая боли, чтобы не на что было надавить тем, кто это увидит. Их с бабушкой книжку она вскоре увидела у Оли.

Дни постепенно сливались в череду обязанностей и попыток скрыться с глаз родственников, ночами Наташа спала плохо, часто просыпалась, когда ей казалось, что рядом с ней кто-то есть. Девочка пугалась совсем не неведомых шорохов в доме, а вполне реальных людей.

Тем утром Наташу разбудили рано, еще до рассвета. Девочка проснулась еще до того, как тетя Зоя потрясла ее, и лежала, сжавшись и ожидая крика или толчка. Но тетя только ничего не выражающим голосом произнесла:

— Пойдешь с Олегом, надо дров принести. Одевайся тепло.

Необычное и новое поручение Наташу мало удивило, разве что она не поняла, почему дядя сам не может принести со двора поленьев.

Снег той весной держался долго. Было уже начало марта, а сугробы у забора возвышались совсем как в середине зимы, и температура ночами была зимняя. Непонимающе глядя на дядю, достающего из сарая санки, и целую гору поленьев во дворе, Наташа понимала, что идут они в лес. Тетя Зоя, кутаясь в шаль, стояла на пороге и наблюдала за сборами со смесью неприязни и какой-то тревоги. Но стоило Наташе перехватить ее взгляд, женщина брезгливо отвернулась и зашла в дом.

— Пошли, — бросил дядя, в руках неся с собою санки.

Из калитки вышли так, и прошли в лес на какое-то расстояние, прежде чем он опустил санки на снег и скомандовал:

— Садись. Устанешь, тащи тебя потом на себе.

Наташа поняла — идти долго.

Так далеко в лес она не заходила ни разу. С бабушкой они гуляли по опушке, делая круги вокруг поселка, но вглубь не забредали. Места были глухие, и грибы и ягоды по осени можно было найти и не заходя дальше лесного озера. Дядя же направился в сторону от озера и продолжал идти, когда Наташу уже начинало клонить в сон. Держась за санки, чтоб не свалиться, девочка в полудреме наблюдала, как дядины валенки впереди погружаются в снег. То тут, то там вокруг деревьев уже были проталины — куда больше, чем в поселке. В свое время бабушка говорила, что так деревья дышат. Тайга была словно живой, если вспомнить ее рассказы. Она имела свой характер, потаенные места, которые открывались не любому путнику, не любила, когда шумели, идя по лесу, наказывала тех, кто бесцельно рубил деревья. Животные находили тут дом даже в самые лютые зимы. Замечтавшись, Наташа тонула в воспоминаниях. Приятный холодок заставлял ежиться и кутаться в старенькую шубку.

Когда санки остановились, Наташа очнулась от дремы и огляделась. Они были в глухом лесу, где деревья стояли плотным строем и утреннее солнце пробивалось сквозь кроны, освещая покров снега без единого следа на нем.

— Приехали. — Дядя кивком велел ей слезать и достал топор. — Сейчас собирать будем…