Девочка из Франции - [91]

Жанетта медленно плелась по узкому переулку. Вот и широкая улица… Ноги у девочки горели, в глазах темнело и кружилась голова; время от времени желудок сводила отчаянная, невыносимая боль. Интересно, тетя Вильма готовила что-нибудь на обед? Может, вернувшись с работы, она зажарит сегодня шницель? Если до тех пор поесть хлеба с маслом, то выдержать, наверно, можно.

На колокольне пробило час, когда Жанетта добралась до дому. Она жадно набросилась на хлеб с маслом. И вдруг перестала жевать. Возвращаясь из школы, Эржи Шоймоши или Мари Микеш, несомненно, зайдут, а уж Бири наверняка явится узнать, что с нею. Жанетта вся похолодела от этой мысли и жевала бутерброд без всякого аппетита. Как надо встретить Эржи? Конечно, без обиняков высказать ей свое мнение. Спокойным тоном объявить, что дружбу с ней Жанетта считает нарушенной, порывает со школой и со всей своей здешней жизнью. Бабушке она напишет письмо и попросит взять ее к себе в Трепарвиль, чтобы никогда уже не разлучаться.

Снаружи было тихо. Время от времени в парадном раздавались торопливые шаги. Жанетта замирала в ожидании, но шаги удалялись… Два часа! Что ж, не пришли — и не надо. Прекрасно! Она ни в ком не нуждается. Жанетта в раздумье постояла перед своей библиотекой, затем равнодушно взяла с полки книгу Фадеева «Молодая гвардия». Тетя Вильма не любит, когда племянница днем валяется на диване, но сегодня она на положении больной, у нее колики в желудке.

Положив под голову маленькую подушечку, Жанетта читала не отрываясь. Кто бы мог подумать, что чтение «Молодой гвардии» захватывает не меньше, чем роман об Аттиле Йожефе! Может, в самом деле права Йолан Шурани, которая читает книги запоем, — за чтением забываешь обо всем, только читаешь, читаешь…

В замке щелкнул ключ. Жанетта вздрогнула. В комнату торопливым шагом вошла тетя Вильма, шумно сетуя на Жанетту:

— Ты, говорят, все-таки ходила в школу! Ну, какая же ты легкомысленная, Аннушка!.. Да твой папа просто убьет Вильму, если ты заболеешь!

— Я не была в школе, — сказала Жанетта после краткого раздумья.

— А привратница говорит… Где же тогда ты была?

— Гуляла.

Ответ поразил тетю Вильму, она помрачнела.

— Ну, это совсем не годится — пропускать уроки и в то же время ходить на прогулки. — Тетя Вильма подождала ответа, потом негромко спросила: — Ты ела что-нибудь?

— Хлеб с маслом.

— Живот не болит?

— Нет… я хорошо себя чувствую.

После обеда Жанетта снова ждала, ждала затаив дыхание. Время шло, начинало смеркаться, но никто так и не явился. Мари Жантиль в таких обстоятельствах, конечно, вела бы себя иначе. И бабушка — тоже. А теперь вот и тетя Вильма отвернулась от племянницы, и ее взволнованное лицо уже не появляется ежеминутно в дверях; она копается в своей комнате с книгами, и видно, что ее мучают какие-то сомнения. Как тихо! Сколько невысказанных мыслей… В маленькой квартирке атмосфера сгустилась. Но теперь уж все равно… Что бы ни было, нужно все вынести.

За ужином тетя Вильма спросила:

— Ты уже приготовила уроки?

Жанетта передернула плечами и мрачно ответила:

— Мне учить нечего.

— Когда придет Эржи?

— Откуда я знаю?

Вильма Рошта поднялась с места и с достоинством произнесла:

— Не говори так со мною, девочка. Если ты поссорилась с кем-то, не срывай на мне зло. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Теперь уж всему конец. Вот и тетю Вильму она обидела, весь мир против нее. Жанетта стояла в темноте, исполненная отчаяния. Ее обуяла огромная тоска, так тянуло в школу, но как, с какими глазами войдет она завтра в класс? Униженно плестись туда, где все ее ненавидят, презирают, где ее предали и нанесли смертельную рану в самое сердце? Завтра урок физики… а на физкультуре будут играть в волейбол. Без нее… Значит, и это возможно? Завтра суббота, спуск флага… и Эржи Шоймоши, председатель совета отряда, доложит председателю совета дружины, что седьмой класс «Б» присутствует в количестве двадцати девяти человек… отсутствует одна. Отсутствовать будет Анна Рошта, но кому до этого дело? Есть ли Анна Рошта, нет ли ее, — они всё так же будут распевать пионерский марш, обсуждать, чем заняться в воскресенье, все будут по-прежнему веселы и счастливы… Нет, этого нельзя пережить!

Утром в комнату тихонько вошла тетя Вильма. Увидев, что широко открытые глаза девочки неподвижно устремлены в потолок, она подошла к дивану:

— Хорошо чувствуешь себя, Аннушка?

— Да.

— Не забудь дома завтрак, я уже завернула его. Сегодня суббота, так что я приду раньше. Может, пойдем поищем тебе пальто. Вот-вот весна наступит, не в зимнем же тебе ходить.

Тетя Вильма вышла, а Жанетта застывшим взглядом уставилась на затворившуюся дверь. Собственно говоря, когда тетя Вильма поцеловала ее, нужно было сказать, что она сегодня не пойдет в школу и никогда больше не пойдет. Но тетя Вильма утром всегда спешит. Да и невозможно ни с кем говорить о том, что произошло.

Жанетта медленно оделась, погляделась в ванной в маленькое зеркало, надеясь найти на своем лице следы пережитых страданий, но тут же с досадой отвернулась. Вон какие щеки стали круглые, не сегодня-завтра будут такие же, как у Мари Жантиль. Кожа натянулась — того и гляди, лопнет, и такая же розовая, как у визгливых поросят мясника Мезье. Жанетта разогрела себе завтрак, поела и, чтобы как-нибудь убить время, принялась за уборку. Происшествия вчерашнего дня отбили у нее охоту к прогулкам, да и возможно, что кто-нибудь из одноклассниц все-таки навестит ее — например, звеньевая, ведь это же ее обязанность. Взяла с полки «Молодую гвардию». На чтение и возню со словарем ушло много времени — писатели всегда употребляют множество незнакомых выражений. И, как вчера, Жанетта все прислушивалась к шагам на лестнице. Напрасное ожидание становилось уже мучительным. Конечно, звеньевые обязаны навещать отсутствующих, но не Жанетту Рошта, чужестранку! Ну и правильно, она действительно француженка… «франсуженка», — мысленно съязвила она, насмехаясь над собой. Время плелось черепашьим шагом, все еще нет двенадцати. В спортивном зале сейчас играют в волейбол. Конечно, звеньевая Мари Микеш зайдет после уроков. «Ох ты, глупышка Аннушка! Ты что же, думаешь, Мари должна все бросить и мчаться к тебе в часы занятий?..» И снова, убеждая себя тоном Эржи Шоймоши, она чувствовала, как невыносимая тоска и боль терзают ее…