Девочка для шпиона - [43]

— Видите ли, первое, что меня подкупило в этом человеке…

— В ком?

— В Меньшове, конечно. Первое то, что он некоторое время учился на юридическом и говорил мне, что слишком хорошо знает законы, чтобы их нарушать. Затем, он же добивался разрешения не торговый ларек поставить или открыть обменный пункт. Кроме сделок с недвижимостью он занимался благотворительностью…

Селиверстов достал из папки несколько тетрадных листов, исписанных от руки и скрепленных между собой.

— Вот посмотрите: это письма пенсионеров к нам в мэрию, в которых они благодарят «Геронт-сервис» за заботу. Те кошмары, что они потом вытворяли, это же не сразу стало известно вам, не говоря уже про нас. А письма сразу пошли. Это же, можно сказать, передовой опыт!

— Поэтому они у вас и оформляли все без очереди?

— В общем, да.

— Почему же в таком случае, как это принято, не было рекламной кампании, соответствующей такому хорошему делу. Если все умело подать, не только фирме была бы реклама, но и вам, как тем, кто сумел рассмотреть и поддержать тот самый капитализм с человеческим лицом.

— Может, со временем так оно и случилось бы. А теперь чего уж говорить!..

— Михаил Иванович, должен вам сообщить, что сам Меньшов и те члены его группы, которые арестованы, уже начали давать показания, и дают их полным ходом. В показаниях и вы персонально фигурируете.

Селиверстов изменился в лице, но пока делал вид, что ему бояться нечего, его, кристального работника, не имеет смысла оговаривать.

— Да? Вот не ожидал! Может, они думают свалить с больной головы на здоровую? Не говорили вам, что я у них главный?

Он коротко и неуверенно хохотнул. Похожий на блеяние смешок не вязался с важным обликом столичного чиновника. Впрочем, и глаза его уже не смотрели тем тяжелым, властным взглядом, какой был в начале разговора. Сейчас глаза были искательные и блудливо-застенчивые. Что-то скрывал от меня Селиверстов, но что — страх или несвоевременную сейчас уверенность в безнаказанности?

— Смотря в чем, Михаил Иванович, смотря в чем главный. Вы, конечно, не душили, клиентов не подыскивали. От вас требовалось другое, и вы это исполняли. Не задаром, конечно.

— Что?! — с готовностью воскликнул начальник отдела. — Что он мне шьет?

— Вы почти угадали, — говорю, — Меньшов утверждает, что давал вам взятки за каждую вне очереди переоформленную квартиру…

— Да я его привлеку за клевету!..

— Да что вы? Человеку высшая мера светит, вряд ли ему придется побыть вашим ответчиком в гражданском процессе. В том случае, конечно, если суд установит его вину в содеянном.

— Скотина неблагодарная! А я ему помогал до последнего…

Селиверстов вдруг осекся.

— Вот как! Помогали? И чем же?

Он молчит долго, минуты три, потом машет рукой:

— Эх, ладно! Он меня за собой на дно тянет, а я деликатничать буду! Вот за что заслужил наказание, про то и расскажу. В начале осени дело было. Вы «Геронт» уже накрыли. Я за него от мэра выговор получил. Звонит как-то его друг…

— Чей друг?

— Меньшова, чей же еще!

Селиверстов смотрит на меня с досадливым недоумением.

— Не подумайте, Михаил Иванович, что я непроходимый тупица. Просто наш разговор записывается, поэтому я стремлюсь, чтобы формулировки были точные. Продолжайте.

Он с сомнением смотрит на мой стол, на котором, кроме письменного прибора, стопки папок с надзорными материалами и чистого листа бумаги передо мной, ничего нет, затем продолжает рассказ, но уже не спеша, обдумывая каждое предложение.

— Приятель Меньшова — не то грузин, не то дагестанец, я их различаю с трудом. Фамилии не знаю. Зовут Гена. Занимается какими-то темными, наверное, делишками, имеет, правда, статус беженца. Впрочем, категорически утверждать последний факт не стану, потому что лично документов не видел. Когда Меньшов уже сидел в следственной тюрьме, этот Гена позвонил, говорит: помоги, нужна твоя машина на один день. Имел в виду служебную «Волгу», конечно. Я ему говорю: зачем? У тебя же «мерседес» есть. Моя тачка, отвечает, сломалась, а надо срочно съездить. И добавил еще: если боишься, будь вместе с машиной, так даже лучше. Заодно увидишь, что мы ничего плохого на твоей машине не будем делать, слово даю, говорит, а ты мое слово знаешь. Черта лысого, я-то слово его знаю, только с ним спорить себе дороже! Больше мне дел не было, как с ним кататься, но и отказывать не стал. Ладно, говорю, бери. Он с меня еще путевой лист выдурил, а машину с шофером забрал…

— Куда путевку выписывали? В каком направлении?

— Гена сказал, что ему все равно, лишь бы километров за пятьдесят от города.

— Хорошо, дальше.

— Выписал до Можайска. Поехал мой Федор. Не было полдня. Когда вернулся, я спросил: что хоть было-то? Он и рассказал. В общем, они в багажнике человека вывозили из города. И видимо, не простого, потому что, как Федор рассказывал, два раза по пути останавливали милиция и ГАИ, но видели, что машина мэрии, не осматривали. Где-то после Одинцова человек из багажника пересел в салон. А на подходе к Можайску их ждал стоящий на обочине «мерседес». И мужик из багажника, и второй, который рядом с Федором ехал, сказали Федору, что он свободен, пересели в «мерс» и уехали. Шофер мой сказал, что в багажнике вывозили того красномордого, который все время с Меньшовым ездил…