Девочка-Царцаха - [11]

Капитолина хорошо знала агронома Эрле: она встречалась с ним несколько раз в Сонринге, да и он заезжал к ней раза два, правда, на пять минут, пока поили его лошадь... Капитолина не была влюблена в Эрле; он был много старше ее, и, кроме того, представлялся ей человеком высокого общественного круга... И вдруг эта «тихоня», как называла про себя Капитолина свою приятельницу, прибрала его к рукам.

Выйти замуж в калмыцкой степи за интеллигентного человека очень трудно: свободных мужчин здесь почти не бывает, все приезжают сюда с семьями. Замужество же, по мнению Капитолины,— единственное спасение для девушек, получающих путевки в такие места, куда Макар телят не гонял. Можно, конечно, выйти замуж за калмыка, но это хуже, чем сидеть в старых девах! Что может найти русская девушка в браке с неграмотным калмыком?

Капитолина с ужасом думала, что она постареет в этой пустыне, где единственное средство против полного одичания—это обучение ребят. Она не любила детей, а калмыцких особенно: все они грязные, бестолковые, и все, на ее взгляд, вороватые. Занималась она с ними скрепя сердце—надо же зарабатывать кусок хлеба. А Клавдия—счастливица! Заживет в улусном центре, в хорошем доме, заведет собственное хозяйство!

Несмотря на довольно высокий рост, Капитолина казалась несколько грузной. Руки и ноги у нее были великоваты. Под широкими черными бровями ее малюсенькие черные глаза блестели подозрительно и недружелюбно, а длинноватый нос точно намеревался заглянуть в необыкновенно маленький рот с тонкими, как ниточки, губами. Но эти черты скрадывались молодостью да еще длинными черными косами, дважды обвивавшими ее голову. И право же, случись Капитолине развлечься, она не выглядела такой уж дурнушкой!

В тот день, когда в жизни Капитолины произошло знаменательное событие, с утра шел проливной дождь, и она была особенно раздражительна — поминутно кричала на ребят, а одного отшлепала по рукам и хотела было вытолкать из класса, но увидела в окно пролетку, с которой сошел Эрле. Она приказала ребятам не шуметь, и, пока шла навстречу неожиданному гостю, суровое выражение ее лица сменилось любезной улыбкой.

— Вы меня извините,— сказал Эрле, заходя в коридор.— Меня так намочило и дорога так плоха, что я вынужден просить у вас разрешения переждать дождь в школе.

— Пожалуйста!— Капитолина провела Эрле в свою комнату, предложила ему располагаться поудобнее, улыбаясь, вернулась в класс и необычайно ласковым тоном объявила детям, что на сегодня уроки окончены.

Ребята разбежались по кибиткам, Капитолина прошла на кухню, попросила уборщицу поскорее растопить плиту, чтобы приготовить еду для гостя, а сама поспешила в свою комнату.

Эрле сидел близ двери. Рубашка его на спине была совершенно мокрая. Рядом, на табурете, лежали его пальто и фуражка, с них капало, и на полу образовалась лужица.

— Я вам наделал беспорядок,—смущенно сказал Эрле.

— Ничего, ничего... Это все можно убрать, а вот вы совсем вымокли, и вам следует просушиться. Сейчас мы все устроим.

Капитолина быстро и ловко затопила печку, настояла, чтобы Эрле пересел поближе к огню и, предложив ему чувствовать себя как дома, пошла на кухню. Она приготовила такой обед, который можно было бы назвать праздничным даже в Булг-Айсте, при этом окончательно развеселилась и впервые за много дней освободилась от щемящей тоски.

Пока пеклись оладьи и поджаривалось мясо, она думала, что-Клавдия Сергеевна ничуть не лучше ее.

Тем временем Эрле успел просушить свою рубашку и к возвращению -Капитолины сидел перед печкой с распластанным на коленях пальто, от которого поднимался пар.

— А дождь не унимается,—сказал он с досадой.

— И даже, напротив, все небо заволокло,— отозвалась Капитолина, хлопоча у стола.— Вы хотели сегодня попасть в Булг-Айсту?

— Нет, я доехал бы только до Сонринга, а туда завтра утром. Теперь же и сам не знаю...

— Ну ничего, переночуете здесь,— успокоительно сказала Капитолина и накинула на стол парадную скатерть с вышитыми васильками и колосьями.

Эрле вздохнул и наклонился к огню, а Капитолина отошла в сторонку и критически осмотрела стол. Ей показалось, что скатерть недостаточно нарядна, она достала еще дорожку с лиловыми ирисами и ярко-красными розами и пригласила Эрле к столу.

— Напрасно вы беспокоились, мне даже неудобно!— слабо запротестовал он, но все-таки встал и, занимая стул напротив хозяйки, всплеснул руками.— Да как же у вас нарядно!—Взгляд, его остановился на бутылке.— И даже... беленькая!

— Ну что вы! Это пустяки,— скромно опустив глаза, ответила Капитолина.— Я очень рада, что у меня кое-что нашлось, чтобы угостить вас. Мы живем, как в берлоге, и каждый гость для нас— праздник.

Эрле был голоден, и все ему казалось необыкновенно вкусным. Он выпил стаканчик беленькой за здоровье приветливой хозяйки, настоял, чтобы она тоже сделала хоть один глоток, с аппетитом съел маринованную селедку и принялся за горячий перловый суп. Капитолина после одного глотка еще больше оживилась и, на взгляд гостя, была очень и очень симпатичной.

О дороге нечего было и думать, потому Эрле и не отказался от второго стаканчика, а после и от третьего и тут стал хвалить Капитолину, рассматривал дорожку и васильки на скатерти и под конец так расчувствовался, что поцеловал Капитолине руки, назвав их золотыми.